в нём особым огромным ножом при вращении с чурки снимается тонкий слой древесины, который называется шпоном. Для того чтобы он был качественным, чурка не должна иметь большого количества крупных сучьев и быть по возможности ровной.

Для получения таких чурок нужно было походить по лесу, подыскать необходимые деревья, вместе с лесником затесать, переклеймить их, а после этого посылать людей для вырубки и вывозки.

Дело это непростое, и почти весь апрель, ещё в то время, когда довозили последние стойки, Борис или Фёдор с Замулой, который сколотил артель для заготовки чурок, и лесником бродили по лесу целыми днями в поисках нужного материала. Вот когда пригодились приобретённые ими ичиги. Но около Новонежина необходимого количества леса подобрать не удалось, пришлось выезжать в Лукьяновку и Романовку. Следовательно, пришлось сколачивать артели и там. Но к началу мая эта работа была завершена, началась вывозка чурок.

Естественно, что во время такой напряжённой работы Борису пришлось прекратить поездки в Шкотово. Он уже больше месяца не видел родных, по которым не очень скучал, и не встречался с Катей, о которой тосковал. Правда, ему первое время после происшествия, случившегося с ним и Середой, почему-то было стыдно перед Катей, но вместе с тем он невольно и думал: «Неужели и Катя такая же, как эта Сашка? Неужели и она смогла бы вот так, как бы шутя, быть с мужчиной?» При этих мыслях ему становилось невероятно больно, обидно и в душе поднималась такая злоба на себя, на Середу и на всех женщин. А тут, как на зло, произошёл и ещё один случай.

Марья Нечипуренко, в доме которой Борис жил, вышла замуж по любви. Согласие на свадьбу её родители дали вынужденно, поэтому со своим родным домом связь она поддерживала только из приличия.

Марья происходила из семьи Караумовых, её отец считался одним из самых богатых крестьян Новонежина. Помимо земледелия он занимался подрядами по лесозаготовкам и охотой. У них постоянно работало несколько человек батраков. Часть своего большого земельного надела они сдавали в аренду корейцам и китайцам на самых кабальных условиях. Кроме того, Караумов имел мельницу на ближайшей речке. Одним словом, он был настоящим кулаком.

До прихода советской власти почти половина села находилась в зависимости от семейства Караумовых, так как постоянно жители были в долгах, если не перед ним, то перед его братом, державшим лавку.

Отец Марьи знал Николая Нечипуренко как толкового и работящего парня, хотя и происходящего из бедной семьи. Конечно, он хотел для своей дочери другого мужа, но поддался на её просьбы и согласие на свадьбу дал. Однако уже на второй день между ним и зятем произошёл настоящий разрыв: Николай настаивал на немедленном отделении его с женой от общего дома. А тесть рассчитывал, что с замужеством дочери получит в дом нового бесплатного батрака. Понятно, что требование Николая встретило отпор со стороны Караумова, и с тех пор они находились в постоянной ссоре.

Трудно предположить, к чему бы это привело раньше, но как раз в это время на Дальний Восток пришла советская власть. Молодым дали землю, помогли построить дом, и они зажили хорошо. Оба трудолюбивые, молодые и выносливые, хотя первое время они работали по 14–15 часов в сутки, сумели поставить хозяйство на ноги.

В то же время у отца Марьи начались несчастья: отобрали мельницу, большую часть земли, запретили держать батраков и, хотя его женатые сыновья ещё продолжали жить с ним, но уже и они смотрели на сторону, как он говорил. Брат Караумова ещё раньше с интервентами и белыми бежал за границу, а лавку его забрали под сельскую «потребиловку». Всё это окончательно озлобило матёрого кулака и почему-то во всех своих бедах он, в первую очередь, винил своего зятя:

— Всё от этого голодранца началось! — говаривал он.

Кроме сыновей, в семье была ещё одна дочь, Марфа, её отец держал в большой строгости, а получилось только хуже. Чтобы не было какого соблазна, он забрал её из школы, как только она окончила 4 класса, и старался загрузить домашней работой сверх меры. А мать её жалела, часто выполняла то или иное дело за неё сама, этим баловала девочку. Та пользовалась этим и, не принимая никакого участия в новой жизни села, которой была поглощена большая часть её сверстниц, искала себе других развлечений и скоро их нашла.

Внешне очень привлекательная, с красивыми вьющимися чёрными волосами, ровными, густыми бровями, блестящими карими глазами, маленьким, но чувственным ртом, пропорциональной маленькой фигуркой, Марфа могла бы сойти за красавицу. Подводило её слабое умственное развитие. Оторванная от общества подруг, она очень скоро попала под влияние своего младшего братца, выгнанного из Владивостокского коммерческого училища, балбеса, которого отец с большим трудом туда в своё время устроил. Уже третий год этот парень болтался без дела, был инициатором всех гулянок и попоек среди парней села. Сельсовет даже предупреждал и его, и самого Караумова, что если этот парень не возьмётся за ум, то придётся его из села выселять. Но и эти увещевания пока не действовали.

Так вот, фактически на воспитание этому бездельнику и попала несчастная девчонка. Немудрено, что вскоре она, спутавшись с приятелями брата, пошла по рукам, как говорили многие злые языки. Впрочем, вероятно, так и было.

Не знали о её поведении, как это часто бывает, только родители, а Марья о похождениях сестры уже успела наслушаться порядочно.

Хотя она и не совсем верила сплетням, распускаемым про сестру, однако, понимала, что дыма без огня не бывает, и как-то, затащив к себе Марфу, основательно с ней поговорила.

— Что же мне, вот так всё время и сидеть в девках? И гнуть хребет на своих стариков? Отец не смотрит, что я девушка, с меня работу-то как с мужика спрашивает! Тебе хорошо, ты вон замужем, как королева живёшь, что хочешь, то и делаешь, а я? Хоть так повеселюсь! — возражала Марфа

— Дура ты! Ведь погубишь себя! Вышла бы уже хоть замуж за кого-нибудь!

— А за кого? Ты что думаешь, эти чёртовы Петькины дружки на мне женятся? Да я за них и не пойду, ведь они только и умеют, что пьянствовать. Что же, за такого выйти и на него потом всю жизнь работать? Нет, уж лучше так погуляю, себя потешу!

— Слушай, Марфа, а если я тебе подходящего человека найду, пойдёшь за него?

— Поди, какого-нибудь старика присмотрела? Ну так уж нет, на это я несогласная!

— Да нет же, я тебе поищу молодого и стоящего, — заявила старшая