С этого же дня и начались поиски.

Разговор этот происходил около года тому назад. Марфе уже исполнилось 17 лет — возраст для замужества деревенской девушки самый подходящий.

Уговоры сестры всё-таки подействовали: Марфа стала вести себя скромнее, и многие её прежние воздыхатели теперь получали от ворот поворот, не помогли даже и угрозы бесшабашного брата Петьки.

А Марья развернула свою деятельность вовсю. Одним из первых, попавшихся ей на глаза, оказался Фёдор Сердеев, только что окончивший школу и приехавший к отцу. Марья сразу познакомила его с Марфой, ну а дальше он уже действовал сам. Зная со слов сестры, что этот парень просится ей в женихи, и ничего не имея против того, чтобы породниться с семьёй начальника станции, Марфа не только попыталась воздействовать на Федьку своими чарами, вплоть до самых последних, доступных женщине, но сразу же и выложила ему причину своего благорасположения — надежду стать его женой.

Федька, до этого наслушавшись про Марфу достаточно, пользовался её податливостью, но как только услышал, что его собираются женить, тут же всякое знакомство с ней прекратил. Таким образом, эта первая попытка провалилась.

Теперь Марья присмотрела другого парня, им оказался её квартирант Борис Алёшкин. Правильность её намерения подтверждало и быстрое продвижение его по службе. Она считала, что теперь у этого молодца будет обеспеченное положение, и Марфа за ним будет как за каменной стеной. Он к тому же нездешний: сплетен о ней не знает, уедет и жену с собой увезёт. Ну а в остальном вряд ли разберётся, парень-то ещё молодой, видать, неопытный, — так рассуждала Марья.

Своими планами она поделилась с сестрой. Та видела Бориса, бывая у Марьи, он ей понравился, и она была бы не прочь выйти за него. Марфа, конечно, не любила его, даже не была влюблена. Ею руководил простой деловой расчёт: став женой Алёшкина, она бы освободилась от семейного тиранства, получила свободу и уехала из опротивевшего ей села.

Марья решила с делом не тянуть и в ближайшее же время, а это было на второй день Пасхи, числа 10 апреля, познакомила молодых людей.

Обычно, когда у Нечипуренко бывали гости, то Борису обед подавали в контору, а в этот раз, хотя у них и была в гостях Марфа, Марья пригласила Бориса в кухню. Не подозревая какого-нибудь коварного замысла, Борис охотно откликнулся на приглашение. Тогда-то его и познакомили с Марфой.

Обед был праздничный, поэтому на столе, помимо всяких закусок и богатой еды, полагавшейся на Пасху, стояли и водка, и вино, и домашнее пиво. От вина и водки Борис категорически отказался, а пива выпил.

Впрочем, это самодельное пиво было тоже достаточной крепости и основательно затуманило ему голову. Поглядывая на сидевшую напротив него девушку, и замечая на себе её изучающий, вопросительный взгляд, Борис подумал, что она всё-таки очень красива, и удивился, почему это он её не видел раньше в школе или избе-читальне.

На его недоумённый вопрос ответила не сама Марфа, а её сестра:

— Нашу Марфу отец в большой строгости держит, никуда из дому не отпускает, вот только ко мне иногда, по большим праздникам… Достаётся ей сейчас: хозяйство большое, а работница-то главная она…

Эти слова вызвали у Бориса невольное сочувствие к девушке. Он на себе испытал, как много приходится работать дома, когда есть скотина и другое хозяйство.

Он взглянул на Марфу более ласково. Хозяйка заметила этот взгляд и, решив, что дело пошло на лад, сказала:

— А вы, молодые, уже покушали? Что же вам тут с нами, стариками, сидеть? Пойдите прогуляйтесь немного, а то ведь Марфе скоро и домой пора.

Борис немного поколебался, на столе ещё лежали неподсчитанные накладные, но заметив, что Марфа, накинув полушалок, уже направилась к двери, махнул рукой и поднялся вслед за ней.

— Ну, куда же мы пойдём гулять? — не очень приветливо спросил он, оглядываясь кругом.

Не хотелось ему почему-то, чтобы кто-нибудь из соседей видел его с Марфой. Очевидно, не хотелось этого и ей. Она, бросив на него из-под надвинутого на лоб полушалка быстрый настороженный взгляд, махнула рукой по направлению к видневшемуся за водокачкой леску и сказала:

— Туда!

Борис согласно кивнул головой, и они пошли.

Стоял чудесный весенний день. Снега уже почти не было, на обочинах дороги зеленела травка, кое-где уже появились первые одуванчики. На пригорке у возвышенных мест дороги земля совсем высохла, и только в ложбинках да глубоких колеях, выбитых во время осенней и зимней работы, стояли лужи или жидкая грязь.

Борис шёл в своих хоть и старых, но совсем целых сапогах, не обращая внимания на то, что ему иногда приходилось вступать в лужу, а Марфа в своих новеньких козловых полусапожках то и дело вынуждена была останавливаться и просить его о помощи.

Ему приходилось подавать ей руку, помогать перебираться по тоненьким жёрдочкам, а раза два даже и перенести на руках через особенно широкие колдобины.

Они отошли уже от села версты на полторы, и ему такое путешествие надоело, но в это время Марфа свернула с дороги в густое мелколесье, Борис последовал за нею. Пройдя шагов 30, они очутились на красивой маленькой полянке, со всех сторон окружённой кустами орешника, уже начинавшего распускать почки, и потому как бы покрытого зеленоватым пухом. На полянке трава уже была довольно высока, тут, очевидно, снег стаял в первую очередь. В нескольких местах на ней торчали несколько пней старых деревьев, очевидно, лип, как определил Борис.

Марфа, видно, хорошо знала это место и, если сейчас орешник, мелкие берёзки, осинки и липки даже без листьев закрывали её от дороги, то летом её и вообще можно было не найти.

Сев на один из самых больших пеньков, Марфа показала Борису на место рядом с собой. Хотя она и подвинулась, но пень был всё-таки не так широк, чтобы свободно на нём уместиться вдвоём. Боре, чтобы удержаться на пне, пришлось обнять свою спутницу за талию. Она, в свою очередь, обхватила его за шею. Они повернулись друг к другу лицами и, конечно, поцеловались. То ли пиво, выпитое Борисом полчаса назад, то ли чудесный весенний воздух, то ли пьянящее чувство близости молодого женского тела, так, по-видимому, страстно отвечавшего на его поцелуи, то ли всё это вместе взятое подействовало на него, и он загорелся желанием немедленно обладать этой девушкой, не думая ни о каких последствиях, не рассуждая о том, к чему может привести эта связь.

Марфа, более опытная в этих делах, хотя тоже была возбуждена и считала,