– Я был вундеркинд.

– А теперь?

– Поэт бессмертен, – вмешался Дукер.

Дымка посмотрела на него.

– Это обобщающее, идеологическое заявление, историк? Или ты говоришь о человеке, с которым сидишь за одним столом?

Мураш внезапно выругался и сказал:

– Не нужна мне веревка! И кому только в голову такое пришло? Пошли – я возьму этот короткий меч и «шрапнель»; и любой, кто сунется ко мне, любой подозрительный тип может съесть «шрапнель» на завтрак!

– Мы останемся, – сказал Друкер, поймав нерешительный взгляд Дымки. – Поэт и я. Я буду заглядывать к Хватке.

– Хорошо. Спасибо.

Мураш, Дымка и Скиллара ушли.

Дорога вела их из Усадебного квартала, вдоль Стены Второго яруса, в Даруджийский квартал. Город уже окончательно проснулся, и повсюду в толпе гудела бесконечная механика жизни. Голоса и запахи, нужды и желания, голод и жажда, смех и раздражение, печаль и радость – и солнце освещало все, до чего могло дотянуться, и тени уползали, прячась.

Тут и там трем путникам преграждали путь временные препятствия: телега застряла на узкой улочке – лошадь упала замертво, вытянув ноги, и половину семьи накрыло перевернувшейся телегой. Кучка людей вокруг рухнувшего домишки – все хватают кирпичи и обломки бревен, а если кого и завалило внизу, их, увы, никто не ищет.

Скиллара выступала с видом женщины, привыкшей к восхищению. И люди, да, обращали на нее внимание. В других обстоятельствах Дымка – она ведь тоже женщина – обиделась бы, но она издавна привыкла оставаться незамеченной; а вдобавок она и сама была среди восхищавшихся.

– Эти даруджистанцы очень дружелюбны, – заметила Скиллара, когда они наконец свернули от стены на юг, направляясь к юго-восточному углу квартала.

– Они улыбаются, – ответила Дымка, – потому что хотят покувыркаться с тобой. И ты уж точно не замечала их жен и подруг; а они как будто кислятину какую проглотили.

– Может, и проглотили.

– Да уж, точно проглотили. Горькую истину, что мужчины есть мужчины.

Мураш хмыкнул.

– А кем еще быть мужчине? Твоя беда, Дымка, в том, что ты видишь слишком много даже в том, чего нет.

– Ну а ты что заметил, Мураш?

– А я заметил подозрительных людей.

– Каких подозрительных людей?

– Ясно каких – которые пялились на нас.

– Так это из-за Скиллары – о чем мы только что говорили?

– Может, так, а может, нет. Может, это убийцы, готовые напасть на нас.

– Тот старик, которому жена треснула по уху, – убийца? Какую же гильдию они возглавляют?

– Откуда тебе знать, что она ему жена? – возразил Мураш. – И откуда тебе знать, что это не был сигнал кому-то на крыше? Мы точно идем прямо в западню!

– Ну конечно, – согласилась Дымка, – это была его мамаша, ведь по правилам гильдии мама должна быть рядом и проверить, что он получил сигнал, и что доел обед, и наточил ножи, и шнурки правильно завязал, чтобы не споткнуться во время смертельной атаки на сержанта Мураша.

– При моем-то везении он не споткнется, – хмуро ответил Мураш. – Если ты вдруг не заметила, Дымка, это было знамение. Опонны специально послали его мне.

– Почему? – спросила Скиллара.

– Потому что я не верю Близнецам, вот почему. Удача очень коварна. Опонны помогают сейчас, чтобы ударить потом. Если они помогли, этим дело не кончится. Ни за что. Нет, будь уверен, что удар тебя настигнет; и единственное, что тебе известно, что он придет, этот удар. Обязательно. Мы, по сути, считай, что мертвы.

– Ну что ж, – сказала Скиллара. – С этим не поспоришь. Рано или поздно Худ заберет нас всех, это точно.

– Что-то вы оба сегодня мрачные, – заметила Дымка. – Мы пришли.

Они добрались до Казарм городской стражи, тоже очень мрачных и зловещих.

Дымка увидела пристройку перед нелепым зданием с зарешеченными окнами и направилась к ней, спутники двинулись следом.

Стражник у двери мрачно посмотрел на них и сказал:

– Предъявите оружие дежурному. Вы хотите свидания с кем-то?

– Нет, – хрюкнул Мураш, – мы хотим его выкрасть! Ха-ха!

Шутку никто не оценил, особенно когда обнаружили и опознали «шрапнель». Мураш допустил ошибку, начав спорить сразу с пятью или шестью мрачного вида стражниками, и в результате его скрутили и арестовали.

После всех формальностей Мураш очутился в карцере, где уже было трое пьяных, из которых только один был в сознании – распевал старые классические песни Рыбака тоскливым голосом, – и четвертый, похоже, совершенно безумный. Он был твердо убежден, что все вокруг носят маски, скрывающие нечто демоническое, ужасное, кровожадное. Его арестовали, когда он пытался содрать лицо с торговца; сейчас он задумчиво рассмотрел Мураша и, видимо, пришел к выводу, что не стоит нападать на этого рыжеусого незнакомца, по крайней мере пока тот не уснет.

Приговор гласил: трое суток, при условии примерного поведения Мураша. Если будут проблемы, срок может быть продлен.

В результате Скиллара и Дымка не сразу сумели получить разрешение на разговор с Баратолом Мехаром. Они встретились в камере для свиданий; два стражника стояли у двери с короткими мечами наголо.

Кивнув на них, Скиллара спросила:

– Заводишь друзей, да?

Кузнец с некоторым смущением пожал плечами.

– Скиллара, я и не собирался сопротивляться аресту. Вот только мой ученик, увы, рассудил иначе. – На лице его появилась тревога. – Знаете о нем что-нибудь? Его схватили? Избили?

Скиллара пожала плечами.

– Нам ни о чем таком не известно, Баратол.

– Да я им всем повторяю: он же совсем ребенок. Это все моя вина. Но он сломал несколько костей, и они теперь очень рассержены.

Дымка откашлялась. Ей не нравилось, что происходит между Баратолом и Скилларой.

– Баратол, мы можем заплатить гильдии штраф, но вот драка – это серьезнее.

Он угрюмо кивнул.

– Да, каторга. Месяцев шесть. – Он криво улыбнулся. – И угадайте, на кого я буду работать?

– На кого?

– Завод «Эльдры». И за шесть месяцев я получу лицензию кузнеца – так можно. Этакая программа реабилитации.

От гортанного смеха Скиллары оба стражника напряглись.

– Ну да, так ты туда точно попадешь.

Он кивнул.

– Ага, похоже, я неправильно начал.

– Не знаю, – сказала Скиллара. – А гильдия не будет против? Я имею в виду, это же все в обход них?

– А им деваться некуда. Любой гильдии в городе придется согласиться, кроме, полагаю, Гильдии убийц. Очевидно, любому заключенному шесть месяцев работы дают звание ученика – но продвинуться можно очень быстро. Просто сдал экзамен – и все.