– Деньги отдам, когда приедешь, так что не скупись, –скомандовал он. – Нам с тобой нужно все самое лучшее.

Вот так. Нужно скрасить тревожное ожидание вкусной едой инежными ласками Пампушечки. Потому что совершенно неизвестно, как все обернетсязавтра.

* * *

Пока Михаил Давидович Ларкин нервничал и переживал, лежа насвоем мягком диване, полковник Гордеев и двое его сотрудников голову ломали надтем, как Ларкина найти. Или хотя бы выяснить, кто он такой. Юра Коротков,зафиксировавший встречу генерала Минаева с неизвестным мужчиной в темных очках,был в тот момент один и не смог проследить за обоими. Оставалось ждать, покаАнтон Андреевич встретится с этим мужчиной еще раз.

– А Минаеву не понравилось, что я ходил к его другуАлександру Семеновичу, – сообщил Гордеев Короткову и Селуянову. – Онтут же нашел своих приятелей среди соответствующих руководителей ипоинтересовался, не оформляли ли мы наружное наблюдение за ним. За детей насдержит, хочет голыми руками взять. Видно, рыльце в пушку. Ничего, пусть теперьпомучается вопросом, откуда мы знаем о его дружбе с Чинцовым.

– Вы все-таки уверены, что они тесно связаны? – спросилКоротков. – А вдруг это была действительно случайная встреча?

– Если бы она была случайной, он бы не начал дергаться и некинулся проверять, не ведем ли мы за ним наружников. Мы с вами знаем, что неимеем права этого делать, и он знает, вот и хочет уличить нас в незаконныхдействиях. А зачем ему это, если он чист? Суета, дети мои, всегда красноречивеевсяких слов. Я специально съездил к Коновалову и рассказал о своих подозрениях.Коновалов – нормальный честный мужик, он не мог не передать наш разговор своемутоварищу, он же верит Минаеву как самому себе. А я хотел посмотреть, что изэтого получится. Вот и посмотрел. Убедился, что у Минаева, прошу прощения загрубость, очко заиграло. Может быть, в его связях с Чинцовым никакого криминалаи нет, просто Минаев ухватился за возможность меня прищучить на другой какойслучай. Стало быть, этот другой случай все-таки есть. В чем-то Антон Андреевичсильно замарался. Или собирается это сделать. Вот и откладывает козыри изколоды в рукав.

– Странная какая-то логика, – пожал плечами КоляСелуянов. – Сначала просит нас о помощи, хочет, чтобы мы вывезли для негочеловека из Самары, а потом собирается нам же делать гадости. Не по-мужски.

– Зато очень современно, – заметил Коротков. –Вполне в духе времени: разжалобить, использовать и выбросить за ненадобностью.Ты в телевизор глянь – все так делают. Сдают своих направо и налево.

– Ты прав, сынок, – сказал Виктор Алексеевич, и вголосе его послышалась явная угроза. – Ты прав, как это ни прискорбно.Уважаемый генерал Минаев использовал нас как дармовую рабочую силу. ПросьбаКоновалова для меня закон, не выполнить ее я не мог, но я уже тогда чуял, чтодобром это дело не кончится. Вон оно и не кончилось. А теперь, поняв, что мы вчем-то становимся для него опасны, он хочет выкрутить нам руки. В первуюочередь – мне как вашему начальнику, отдавшему вам обоим незаконный приказ. Азаодно и вам как исполнителям незаконного приказа. Умный я все-таки, что Настасьюв это не втянул, а то и она загремела бы под фанфары. Но, дети мои, думать надоне об этом. О другом.

Он замолчал и принялся медленно расхаживать по узкомудлинному кабинету. Юра и Николай сидели тихо, они знали, что, когда начальникдумает, мешать ему нельзя.

– Правильно сказал Юра, случись нужда – своих сдают безжалости и сомнений. Не просто так, ради развлечения и смеха, а именно в случаенужды. И думать надо о том, какая такая нужда может случиться у генералаМинаева. Уж конечно, не ремонт автомобиля и не протечка потолка в квартире.Зачем ему нужен козырь в виде наших с вами незаконных действий? Чтобы нас свами, дети мои, удавить, причем удавить без звука. Перекрыть нам кислород. Онобратится к своему руководству с рапортом о том, что обнаружил за собойнаблюдение. За ним пустят наружников из ФСБ и выяснят, кто еще за ним ходит. Тоесть вас, сынки, накроют с поличным. После чего меня вызовут на мягкийворсистый ковер и начнут иметь. И я в этой ситуации должен буду что-то имсказать, дать какие-то объяснения. Тут у меня будут два пути. Или сказатьправду, понимая, что через полчаса все мои туманные подозрения и имеющаясяфактура станут известны Минаеву. Или сказать неправду, соврать, иными словами.Тогда эту неправду надо придумать, отшлифовать и нам всем троим выучитьназубок. Чтобы не было ни малейших расхождений.

– А правда, Виктор Алексеевич, – внезапно оживился КоляСелуянов. – Пусть нас накроют. Мы им дезу запустим.

– А с работы вылететь не страшно? – прищурилсяГордеев. – Я уж не говорю о том, что меня тоже могут выпереть под задколенкой. Тебе меня, старика лысого и больного, не жалко?

– Так это ж с умом надо придумать, чтобы прицепиться никтоне мог. Давайте гнуть линию, что мы разрабатываем человека в темных очках,который по приметам проходит у нас по ряду нераскрытых преступлений. Дескать,мы вообще не Минаева работаем, а этого очкарика. Очкарик вступил в контакт снеизвестным гражданином, мы за этим гражданином и потащились, как ослы заморковкой. И знать не знаем, кто он есть на самом деле. А что?

– Авантюрист ты, Николаша, – вздохнул ЮраКоротков. – Да кто же нам поверит, что мы тупо ходим за неизвестнымгражданином уж который день и не удосужились установить его личность. А еслиустановили, то обязаны были доложить, что это генерал из ФСБ, и тут же получилибы приказ «не сметь». Правилами не положено.

– Стоп! – поднял руку Гордеев. – Правильные вещиговорите, мальчики. Если точно узнают, сколько дней вы ходите за Минаевым, тоголовы нам не сносить. А если нет? Давайте-ка подумаем, нельзя ли здесьпоиграть. Вы уверены, что он вас не засек?

Оба неопределенно пожали плечами.

– Мы старались вообще-то, – промямлил Селуянов.

– И заменить вас некем, – задумчиво протянулполковник. – Нельзя никого в эту аферу втягивать, по лезвию ходим. А этоттип в очках и с кудрями нам позарез нужен. На нем и Юрцев, и дурачок Базанов.Если это вообще он, а не кто-то с похожими приметами. Как же его достать…

Из кабинета Гордеева Юра и Николай вышли почти через час исразу же, вернувшись в свою комнатушку, принялись готовить чай и раскладыватьна столе принесенные загодя из буфета бутерброды с черствоватым хлебом идорогущей, но вкусной колбасой.

– Жалко, что Аське сказать нельзя, – посетовалСелуянов. – Она бы обязательно что-нибудь умное придумала.

– А мне Колобок уже популярно разъяснил, что я веду себя непо-товарищески, – сказал Коротков, жадно откусывая хлеб с колбасой. –Мол, я отношусь к ней как к механизму для производства идей, а у нее еще инервы есть, не только мозги. Он не хочет, чтобы Аська перепугалась насмерть.

– Это правильно, что и говорить. Но я вообще-то не замечал,чтобы она была очень уж пугливой. А ты?