Ведь Городничий велел ей позвонить ему домой сегодня вдевять, и он назначит ей очередную встречу на завтра. Черт, растяпа! Мало того,что забыла о звонке, она еще и телефон его потеряла вместе с кошельком. Исовсем забыла об этом, когда договаривалась с Олегом Антоновичем. Телефонкафедры она помнила наизусть, а вот его домашним телефоном пользоваться пока неприходилось. Если бы Настя хоть один раз звонила ему домой, она бы помниланомер, память на цифры была у нее отменной. Но она не звонила. И что теперь делать?

Она схватила трубку и набрала номер Никотина,

- Дядя Назар, у вас нет телефона Городничего?

- Сейчас в справочнике посмотрю.

Настя с облегчением перевела дыхание. Хорошо, что во всехприличных учреждениях есть собственные телефонные справочники, где указаныслужебные и домашние телефоны сотрудников. Такие справочники обычно небольшие,как тоненькая брошюрка, и многие постоянно, носят их с собой в портфелях, а недержат в ящике письменного стола в служебном кабинете.

- Записывай.

Настя записала номер не на отдельный листок, как обычно, асразу в записную книжку. От греха подальше.

- Как сама-то? Успеваешь что-нибудь? - поинтересовалсяБычков.

- Ничего не успеваю, - призналась она. - Время куда-тоутекает, сама даже не пойму, куда оно девается, а дело стоит.

Ей показалось, что где-то в квартире Никотина послышалсяженский голос. Голос что-то спросил у Бычкова.

- Да нет, не нужно, - сказал Назар Захарович. - Извини,дочка, это я не тебе. Так что, может, проблемы какие-то? Помочь нужно? Тыговори, не стесняйся.

На другом конце провода зазвучал звонок мобильника и сновапослышался женский голос. Причем голос этот показался Насте очень знакомым.

- Спасибо, дядя Назар, вы мне уже и так очень помогли срецензентами, у меня совести не хватит вас эксплуатировать…

Она говорила еще какие-то слова, а сама напряженноприслушивалась к доносящемуся из трубки женскому голосу. Лозинцева. Точно, этоона.

Ее интонации, немножко особенные, почти неразличимые нюансы,как у многих людей, интенсивно практикующих разговорный иностранный.

- Дядя Назар, у вас гости? Я вас отрываю?

- Да ничего, дочка, ничего, ты говори, если что нужно.

- Это Элеонора Николаевна, я не ошиблась?

- Ну и слух у тебя! - восхищенно присвистнул Никотин. -Или чутье? Или прознала что-нибудь?

- Слух, дядя Назар, слух, - рассмеялась Настя. - Чутьяу меня сроду не было, даже ваш дружок Гордеев это признавал. Но если выдобровольно и чистосердечно предлагаете мне помощь, то я готовавоспользоваться.

Мысль пришла ей в голову неожиданно, и Настя даже не успелакак следует обдумать, насколько удобно и прилично ее осуществлять.

- Вы не могли бы аккуратненько выяснить у ЭлеонорыНиколаевны кое-что насчет Шустова?

- А что именно?

Голос Лозинцевой стал быстро удаляться и вскоре совсемпропал, и Настя, понял а, что Никотин вышел из комнаты. Она в двух словахобъяснила Бычкову, что ее интересует.

- И зачем тебе это?

- Ну дядя Назар… - укоризненно протянула Настя. - Я жене спрашиваю, почему Лозинцева находится у вас дома, правда? Хоть у меня и нетчутья, но есть здравый смысл, и я понимаю, что если одинокая женщина находитсяв квартире одинокого мужчины в десятом часу вечера, то по меньшей меребестактно спрашивать, что она там делает. Но если вспомнить, как она нервничалав вашем присутствии и, боялась поднять на вас глаза, то можно прийти к выводу,что вы произвели на нее неизгладимое впечатление. Я-то по наивности думала, чтоона догадывается о причастности кого-то из родных к убийству Кристины и поэтомус ума сходит от страха, я всю голову себе ложными версиями забила, а у нее,оказывается, любовь с первого взгляда. Так вы мне поможете?

- Шмакодявка, - проворчал Бычков. - Ладно, поговорю. Ноты мне пообещай, что, как только мы встретимся, ты мне все объяснишь. Терпетьне могу, когда меня втемную используют. Завтра будешь в академии?

- Не знаю пока. Скорее всего, буду. Сейчас позвонюГородничему, он собирался назначить мне научное рандеву на завтра.

- Значит, завтра придешь ко мне и все расскажешь А ятебе позвоню в течение минут тридцати-сорока. Ты дома?

- Если бы. На Петровке сижу. Так что звоните намобильник.

Олег Антонович, похоже, тоже благополучно забыл о том, чтовелел адъюнкту Каменской позвонить в четверг вечером насчет встречи в пятницу,потому что долго собирался с мыслями, листал ежедневник, что-то бормотал и,наконец, заявил, что сможет встретиться с ней с трех до половины четвертого,другого времени у него не будет. Ну вот, опять весь день псу под хвост. То естьзаниматься делом можно будет только до двух часов, потом нужно выезжать, потомнеизвестно сколько ждать (а куда ж без этого?), потому что пунктуальностьюпрофессор Городничий не отличается и его «с трех до половины четвертого», можетозначать и «с пяти до десяти минут шестого». Потом ехать домой, готовить ужин,а потом уже и день закончится.

Настя уныло побродила по кабинету, глубокомысленнопоразмышляла над чайником, пытаясь понять, хочет она кофе или нет. Пожалуй,нет. А чаю? Тоже нет.

Ничего она не хочет. Она хочет вычислить таинственногоубийцу, который оставляет на теле жертвы различные предметы и который совершаетсвои преступления вслед за другими тяжкими преступлениями, имеющими, какправило, высокий общественный резонанс. Вот этого она действительно хочет.

«Какой я ученый? - с неожиданной тоской подумала Настя.Тоска оказалась такой жгучей, что даже слезы на глазах выступили. - Я - сыщик.Это единственное, что мне интересно. А все остальное - так, игрушки, фантики,необходимые для выживания. Неужели так может случиться, что через год снебольшим, когда мне стукнет сорок пять, у кого-то поднимется рука лишить меняэтой работы? Я же сдохну без нее».

Она не успела додумать до конца сию душераздирающую мысль ивсласть наплакаться, потому что распахнулась дверь и на пороге возник Коротков.Страшный, небритый, с набрякшими под глазами мешками, почерневший. Но сияющий.

- Ждешь? Пошли ко мне. У тебя пожрать нет?

- Печенье только…

- Бери с собой, и пошли.

В своем кабинете он скинул куртку и ботинки, немногоподумал, наклонился и стянул носки. Не обращая внимания на Настю, стащил черезголову джемпер, расстегнул верхние пуговицы на рубашке, открыл шкаф, досталоттуда войлочные шлепанцы, потом упал в кресло, вытянул ноги и блаженнозастонал.

- Все, мать, теперь можешь меня поздравлять и поитьчаем. Мы его взяли.

- Кого?

- Маньяка, который студенток душил. Мы его взяли,Аська!!! Я пораньше ушел, ребята остались его додавливать. Через часок они сюдаподгребут, и мы напьемся в стельку. В сосиску. В грязь. В хлам. Во что ещеможно напиться?