Сэр Эйлингтон, смакуя, отпил вина и лучезарно улыбнулсяобществу.

– Я слыхала, что они очень хитрые, – заметила миссисЭверсли. – Это я про сумасшедших.

– Так оно и есть. А подавление ими в себе этой мании частоприводит к губительным последствиям. Любое подавление опасно – так учит наспсихоанализ. Человек, склонный к безвредной эксцентричности, редко переходитграницу. Но мужчина… – он сделал паузу, – или женщина, которые кажутся вполненормальными, на самом деле могут быть источниками большой опасности дляобщества.

Его пристальный взгляд мягко скользнул вдоль стола к Клер иобратно. И снова он глотнул вина.

Дермота охватил ужасный страх. Неужели то, про что он думал,правда? Невероятно, но…

– И все из-за подавления собственного «я», – вздохнуламиссис Эверсли. – Теперь я вижу, что всегда следует целиком проявлять своюиндивидуальность. Иначе – страшная опасность.

– Милая миссис Эверсли, – возразил врач, – вы неправильноменя поняли. Причина болезни в физическом состоянии мозга и часто зависит откакого-то внешнего фактора – например, от удара. А иногда, к сожалению, такаяболезнь переходит по наследству.

– Наследственность – это так печально, – вздохнула рассеянноженщина. – Туберкулез и тому подобное.

– Туберкулез – болезнь не наследственная, – возразил холодносэр Эйлингтон.

– Нет? А я всегда думала, что наследственная. Асумасшествие? Как ужасно! А еще что?

– Подагра, – ответил сэр Эйлингтон, улыбнувшись. – Идальтонизм. Тут мы встречаемся с очень интересным явлением. Дальтонизмпередается мужчине, но у женщин он скрыт. Если среди мужчин дальтоников много,то женщина может стать дальтоником лишь тогда, когда был скрытый дальтонизм уматери и отец ее был дальтоником, – довольно редкое явление. Это то, чтоназывают ограниченной половой наследственностью.

– Как интересно! Но с сумасшествием совсем по-другому, нетак ли?

– Сумасшествие передается одинаково как мужчинам, так иженщинам, – серьезно сказал врач.

Клер вдруг поднялась, отодвинув стул так резко, что онопрокинулся и упал на пол. Она была очень бледна, пальцы ее заметно дрожали.

– Может… может, пора кончать этот разговор? – попросила она.– Через несколько минут придет миссис Томпсон.

– Еще бокал портвейна – и я к вашим услугам, – заявил сэрЭйлингтон. – Ведь я пришел сюда только ради того, чтоб посмотреть представлениеочаровательной миссис Томпсон, не так ли? Ха-ха! В иной приманке не нуждаюсь…

Клер поблагодарила вялой улыбкой и, положив руку на плечомиссис Эверсли, вышла из комнаты.

– Боюсь, что я заговорил на сугубо профессиональные темы, –сказал врач, садясь на свое место. – Извините, дорогой друг.

– Пустяки, – небрежно бросил Трент.

Он казался уставшим и озабоченным. Впервые Дермотпочувствовал себя чужим в обществе своего друга. Между ними существует тайна,которую не имеет права знать даже старый друг. И все-таки это невероятно. Ночто, собственно, произошло? Ничего, кроме нескольких взглядов и волнения жены.

Они посидели еще некоторое время, попивая вино, потомперешли в гостиную. Не успели они туда войти, как было объявлено о прибытиимиссис Томпсон.

Медиум оказалась полной, среднего возраста женщиной сгромким, довольно грубым голосом, без вкуса одетой в темно-красный бархат.

– Надеюсь, я не опоздала, миссис Трент? – сказала она бодро.– Вы приглашали меня к девяти, ведь так?

– Вы как раз вовремя, миссис Томпсон, – ответила Клер своимприятным, немного глуховатым голосом. – А это наше небольшое общество.

Дальнейших вступлений не последует, как стало очевидноприсутствующим. Медиум обвела всех острым пронзительным взглядом.

– Надеюсь, у нас будут хорошие результаты. Не мотувысказать, как мне не по себе, когда я, так сказать, оказываюсь неспособнойудовлетворить публику. Это меня просто доводит до безумия. Думаю, Широмако (мойдух из Японии, как вы знаете) сможет добраться сюда сегодня без препятствий. Ячувствую себя не совсем хорошо и даже отказалась от гренок с сыром, хотя иочень их люблю.

Дермот слушал наполовину с интересом, наполовину сотвращением. Все так банально! И все же не слишком ли глупо так судить? В концеконцов, все было вполне естественным – силы, вызываемые медиумом, былиестественными силами, просто пока еще совершенно непонятными. У великогохирурга может быть расстройство желудка перед сложной операцией. Почему жетакого не может произойти с миссис Томпсон?

Стулья поставили кругом, лампы – так, чтоб их удобно былоподнять или опустить. Дермот обратил внимание на то, что не было никакойпредварительной подготовки, а также никто не спрашивал, доволен ли сэрЭйлингтон условиями сеанса. Нет, вся эта затея с сеансами миссис Томпсон – этотолько ширма. Сэр Эйлингтон пришел сюда совсем с другой целью. Дермот вспомнил,что мать Клер умерла за границей. С ее смертью была связана какая-то тайна…Наследственность.

Усилием воли он принудил себя вернуться к действительности.

Когда присутствующие уселись, были потушены лампы, кромеодной, маленькой, которая стояла на отдаленном столике, затененная краснымабажуром. Сначала слышно было лишь тихое ровное дыхание медиума. Постепенно оностановилось все более затрудненным. Вдруг где-то в дальнем углу комнатыраздался тихий стук. От неожиданности Дермот подскочил. Стук повторился впротивоположном конце комнаты, а потом обрушилось настоящее крещендо стуков.Они стихли, и внезапный взрыв фальшивого смеха прокатился по комнате.Наступившую затем тишину разорвал высокий, звонкий голос, совсем непохожий наголос миссис Томпсон.

– Я тут, джентльмены, – сказал голос. – Да-а-а, я тут. Выхотите задать мне вопросы?

– Вы кто? Широмако?

– Да-а-а, я Широмако. Я давно тут. Я работаю. Я оченьсчастлив.

Дальше шли подробности из жизни Широмако. Все было слишкомзатасканно и неинтересно. Дермот слыхал такое далеко не впервые. Все былисчастливы, очень счастливы. Известия приходили от родственников, описанныхстоль общими фразами, что их можно было принять за чьих угодно родственников.Пожилая дама, мать одного из присутствующих, некоторое время высказывалапрописные истины таким тоном, словно они только что родились на свет божий врезультате ее раздумий.

– А сейчас еще одно сообщение, – объявил Широмако, – оченьважное для одного из джентльменов.

Наступила пауза, после которой заговорил новый голос,предварив свои слова демоническим гоготом.