Человек, стоявший на пороге, вежливо поклонился.

Лицо его походило на оплывший кусок сала.

— Полагаю, вы и есть мистер Филипп Конвей? Долженпризнаться, мне нелегко было вас найти, мистер Конвей, совсем нелегко.

Я сделал шаг в сторону и жестом пригласил его войти:

— Входите, присаживайтесь.

Я сказал это только потому, что краем глаза заметил в углукоридора гостиничного детектива.

Он прошествовал в комнату с тем самодовольным и надменнымвидом, какой обычно принимают обладатели жирной шеи, когда считают, чтопровернули нечто очень умное.

— Да. Да, конечно, — заявил он, когда я запер заним дверь. — Мистер Филипп Конвей, чье настоящее имя Эд Дженкинс,известный полиции десятка штатов как Неуловимый Мошенник. Мне пришлось здоровопопотеть, чтобы найти вас, Эд Дженкинс.

Его глаза сузились, как у кошки, и уставились мне в лицо. Водном он, безусловно, не лгал: ему, должно быть, пришлось здорово попотеть,чтобы найти меня.

Даже не знаю, как ему это удалось. Я жил в этом отелеинкогнито и готов был поспорить, что за мной не следили.

— Садитесь, — повторил я, а затем прибавил —только для того, чтобы чуть-чуть сбить с него спесь: — А знаете, в общем-то явас ждал.

Глупая самодовольная улыбка буквально соскочила с его лица.

— Не может быть, — заявил он.

— Я ждал вас, — с улыбкой повторил я.

От удивления он выпучил глаза. Кажется, юмора у негопоубавилось.

Зазвонил телефон — я весь напрягся. Вряд ли это простоесовпадение. Я не вел ни с кем никаких дел, никто не знал моего местонахождения.Филипп Конвей был таинственный некто, снявший приглянувшуюся ему комнату сванной в отеле «Колисад».

Телефон висел на стене. Чтобы подойти к нему, мне пришлосьбы повернуться спиной к моему гостю. Кто знает — возможно, в этом и состоялачасть их плана: подослать ко мне этого жирного борова и сделать так, чтобы я напару минут отвернулся. Но не ответить на звонок означало показать ему свойстрах, а я отнюдь не собирался давать ему такое преимущество. Слишком многочести. Мне все-таки удалось, не показывая спины, добраться до телефона. Неспуская с гостя глаз, я снял трубку.

— Прошу прощения, — обратился я к нему, а в трубкупроговорил: — Алло?

Мне ответил женский голос, в котором звучали истерическиенотки:

— Эд, не…

Затем послышался крик, звук удара и падения человеческоготела, потом какое-то легкое постукивание — должно быть, ударялась о стенуболтающаяся на проводе телефонная трубка.

Я даже глазом не моргнул и, полуобернувшись к своему гостю,продолжал разговор так, будто на другом конце провода ничего не произошло.Пусть думает, что все идет по плану.

— Да, все в порядке. Он сейчас здесь… Молодец, спасибоза звонок. До свидания. — Повесив трубку, я повернулся к гостю: — Так чеговы, собственно, от меня хотите?

У него медленно отвисла челюсть, он побледнел.

Один ноль в мою пользу. Ясно, что он не ожидал этого звонка.Значит, все-таки совпадение. Так я и подумал, услышав в трубке ее голос.Прозвучало всего два слова, но в них слышался панический ужас. Это был голосженщины с родинкой на левой руке, женщины, которую я знал как Мод Эндерс.Именно ее просил меня остерегаться Хорек, поплатившийся за это собственнойжизнью.

Да, она была загадкой, эта девушка с родинкой на руке.

Меня преследовала крупная акула, преследовала с целью убить,а эта девушка, без сомнения, была членом его шайки, однако ее поведение поотношению ко мне выглядело весьма странно: пару раз, пытаясь спасти меня, онаявно предавала интересы своего босса. Но вместе с тем я не мог забыть Хорька,которого буквально изрешетили пулями из зашторенной машины, едва словапредостережения слетели с его уст.

— Мое имя Уоллес, Уолтер Уоллес, — нервно совралмой визави. — Но поскольку вам известно и о моем визите, и обо мне, может,вы знаете, почему я пришел?

Последнее было тонким прощупыванием, попыткой узнать, неблефую ли я. Я зевнул. Он обеспокоенно следил за выражением моего лица.

— Лучше бы вы сказали мне что-нибудь толковое, вместотого чтобы заставлять меня собирать по крохам уже и без того известную мнеинформацию. Я думал, так будет лучше для вас. Хотя, раз уж мне, в сущности,ясна цель вашего визита, давайте не будем понапрасну тратить время, я сразу дамвам прямой ответ: нет. Нет, и все. — И я бросил на него свирепый взгляд.

Лоб его покрылся испариной… И тут снова зазвонил телефон.

На этот раз я подошел к нему с большей уверенностью.

Звонил портье.

— Вам заказное письмо, сэр.

— Пришлите его сюда, — ответил я и повесил трубку.

Едва я успел открыть дверь, как в коридоре послышались шагирассыльного. Бросив ему полдоллара, я взглянул на конверт. Письмо, адресованноемистеру Филиппу Конвею, комната 456, отель «Колисад», было написано рукойдевушки с родинкой.

Быстро вскрыв конверт, я прочел:

«Эд, они хотят тебя убить, им известно, где ты скрываешься.Выйди тайком из отеля и жди меня в одиннадцать часов вечера в переулке заЛип-Синг. Я расскажу тебе многое из того, что тебе хотелось бы узнать.

Мод».

Я сунул записку в карман и вернулся к своему гостю.

— Послушайте, Дженкинс, — произнес он тоном,который должен был означать угрозу, хотя в глазах его уже появилсястрах, — вы не можете просто взять и отказаться. Так нельзя… Это… э-э… этонебезопасно.

Я усмехнулся:

— Для меня опаснее согласиться с этим предложением, чемотказаться от него.

Как бы мне не выйти за рамки созданного образа, подумал я.Он должен поверить, будто мне известно все и о нем, и о его поручении. Крометого, действовать надо быстро и внезапно. Если шайке, с которой я вступил впротивоборство, известно мое местонахождение — а заказное письмо и телефонныйзвонок достаточные тому доказательства, — значит, пора ложиться на дно, ипритом как можно быстрее. Так что нечего тратить время на обмен любезностями совсякими типами.

Он был уже на ногах, но все еще пытался продать мне своепредложение:

— Послушайте, Дженкинс, внемлите же, ради Бога, голосурассудка. Вы же знаете, я всего лишь посланец. За мной стоят другие, и онинепобедимы. Вы встали на пути у очень серьезных людей. Чтобы не дать очернитьимя отца Элен Чэдвик, вы завладели ценными документами, свидетельствующими отом, что старый Чэдвик вместе с другими участвовал в подкупе должностных лиц.Если вы не передадите бумаги нам, случится большая беда, Дженкинс.