Здесь размещались ателье японского фотографа, какая-тоневзрачная контора по расклейке объявлений, школа секретарей и целый рядбезымянных офисов, занимающихся непонятно чем.

Подойдя к двери, расположенной в середине коридора, я триждыпостучал, потом подождал, постучал еще раз, опять подождал и стукнул еще двараза.

За дверью послышались шаркающие шаги, заскрежетал ключ взамке, звякнула дверная щеколда, и из-за косяка выглянула голова в низконахлобученной облегающей шапочке, из-под которой на меня глянули два сверлящихглаза. На желтоватом, болезненном, изборожденном морщинами лице, словноприбитые невидимыми гвоздиками, торчали вниз усы.

— Ах, ах! Да это же герр Дженкинс! Проходите,пожалуйста, герр Дженкинс.

Я вошел, немец запер за мною дверь, навесил засов иостановился в ожидании. Никаких приветствий, никаких рукопожатий и дружескойболтовни, обычных в подобных случаях. Но этот человек был лучшим во всей странеспециалистом в своей области.

— Бахмар, — сказал я ему, — мне нужна коронаиз листового золота, инкрустированная драгоценными камнями, да такая, чтобыпроизводила ошеломляющее впечатление. А также фальшивые бриллианты, сапфиры,изумруды и все такое прочее. Только чтобы все они были обработаны на самыйлучший манер и по последнему слову ювелирной моды. Корона должна лежать вшкатулке красного дерева, простой и изящной, безо всяких наворотов, точь-в-точьсоответствующей размерам короны.

Два ястребиных глаза внимательно смотрели на меня из-подчерной, плотно облегающей голову шапочки.

— Когда вам это нужно?

Я усмехнулся:

— Тут я наверняка сражу вас наповал. Она нужна мне кзавтрашнему вечеру.

Он покачал головой.

— Да ладно вам, Бахмар, — настаивал я. — Я жезнаю ваши возможности. Весь необходимый материал у вас под рукой, так что —бери и делай.

Он заметно оживился:

— Ах, вам легко говорить! Бери и делай! Конечно, я могусделать ее к завтрашнему вечеру, только какая это будет работа? Герр Бахмарникогда не делал дряни, никогда в жизни… А тут приходите вы, предлагаете емудвойную плату и совсем не думаете о профессиональной чести. Ну и времена пошли!Всякий, кто имеет деньги, может обидеть честного человека. Да-да, всякий, ктоработает только ради денег и кто понятия не имеет, что такое профессиональнаягордость. Пусть он предложит мне хоть десять тысяч, я плюну ему в лицо. Ненужны мне такие деньги! Вот что, герр Дженкинс, вы получите работу в пятницуднем, и не раньше. Я слишком занят.

Есть у вас возражения?

Я успокоил старика как мог, согласился с назначенным имсроком и принялся разъяснять ему свои пожелания. Глаза его заблестели, наморщинистом лице заиграла улыбка.

— Ах, конечно, — сказал он, — я знаю, что вамнужно. Русский стиль, не так ли? Вы хотите, чтобы она походила на ту корону,что скоро привезут сюда для продажи? Ах, что же я трачу время на пустуюболтовню?

Пойдемте, я покажу вам фотографию… Да где же этотзлосчастный карандаш?..

Пятнадцать минут спустя я спускался по черной лестницеобветшалого здания. Вот место, где никто не мог меня выследить. Я даже не сталпросить Бахмара сохранить мой визит в тайне. В этом не было необходимости.

Бахмар был профессионалом старой закалки, до самозабвениялюбил свою работу и всегда назначал цену, исходя из реальной стоимостиизготовленного им изделия.

Следующей моей задачей было найти себе хорошую нору изабиться в нее. Тут уж я постарался. Выбрав лучший отель, я отправил туда багаж— приобретенный в ломбарде всяческий хлам. Для служащих отеля, гостиничногодетектива и просто сторонних наблюдателей я был теперь самым обыкновеннымтуристом.

Мой номер находился в конце коридора, рядом с грузовымлифтом и черным ходом, через две двери от моей располагалась пожарная лестница.Накупив журналов, я отправился в номер, чтобы в тишине и покое поесть, почитатьи поспать.

Я впитывал в себя сон, как впитывает чернила листокпромокательной бумаги. Я понимал, что должен дать своему организму покой,должен отдохнуть впрок, — очень скоро может наступить такое время, когдамне вовсе не придется спать.

Утренние газеты пестрели сообщениями о происшедшем. Читая их,я тихонько посмеивался. Уолтер Уоллес — он не обманул, это было его настоящееимя — отправился на моей машине в переулок за Лип-Синг на встречу, назначеннуюмне, и получил все, что причиталось мне. Только между нами все-таки быларазница: он не был волком-одиночкой, против которого восстало все общество.

Прислуживая грязным политиканам, он мог схватить людей зашиворот и заставить их выполнять его приказания.

Вот почему он поставил чуть ли не у каждого дома пополицейскому.

Остановив машину в переулке за Лип-Синг, он получил такуюдозу свинца, какой хватило бы на стадо слонов. Он так и не успел понять, чтопроизошло, просто упал головой на руль, в одно мгновение изрешеченный пулями.

Судя по всему, старый босс с ледяными глазами, желаяизбавиться от Эда Дженкинса, распорядился, чтобы я был расстрелян на месте, неуспев выйти из машины.

Воспользовавшись всеобщим смятением, убийцы прыгнули встоявшую наготове машину, рванули в переулок и… попали в руки полицейских,расставленных вдоль всего переулка и теперь сбежавшихся на выстрелы.

Список убийц, сидевших в той машине, выглядел как страничкаиз справочника «Кто есть кто в преступном мире», по их делу была созданаспециальная комиссия, так что, похоже, им пришлось пожалеть о содеянном.

Особенно одному из них, попытавшемуся отстреливаться вовремя бегства. К сожалению, он оказался метким стрелком и уложил на местеполицейского, пользовавшегося уважением сослуживцев.

Конечно, они тут же выдвинули свою версию: известныйпреступник Эд Дженкинс без предупреждения открыл по ним пальбу, поэтому импришлось отстреливаться и спасаться бегством. Каждый из них клялся, что узналменя и что я открыл огонь первым. А когда их отвезли на место преступления ипредъявили для опознания нашпигованный свинцом труп Уолтера Уоллеса… о, читатьоб этом было для меня истинным удовольствием.

Лежа в постели с чашкой кофе, я просматривал газеты ипосмеивался. В конце концов меня пробрало так, что я даже разлил свой кофе. Япредставил себе, как босс с ледяными глазами читает сейчас эти же газеты. Егокрутые ребята попали в лапы полиции, и я готов был прозакладывать голову, чтокто-нибудь из них непременно проболтается на допросе. Как много им известно,трудно сказать.

Конечно, босс с ледяными глазами вряд ли связан напрямую сисполнителями заказных убийств, но те, бесспорно, могли знать его ближайшихпомощников и выдать их на допросе, а те, в свою очередь, из страха за своюшкуру могли присоединиться к общему хору, и тогда… О, тогда босса с ледянымиглазами ждет не самый вкусный завтрак.