— Конечно, он мне изменяет! И вы должны в лепёшкурасшибиться, но добыть доказательства!

— Готовитесь к разводу? — уточнил он.

Виктория Сливка стукнула ладонью по столу с таким видом,словно поставила печать на приказе. Маленькая и плотная, на мускулистых ногах,она представлялась воительницей, сражающейся за семейные устои. Короткаястрижка «под Шерон Стоун» решительно ей не шла, а лишь усугубляла дефицитженственности.

Частный детектив Арсений Кудесников, сидевший напротив нее всамом центре бумажного хаоса, достал из стаканчика карандаш и занёс его надчистой страницей блокнота.

— Не собираюсь я разводиться! — вскричалаклиентка в ответ на его реплику. — Я хочу сохранить семью. Но дляэтого мне нужно иметь на руках хоть какие-то козыри!

Кудесников вздохнул. Можно подумать, что, поймав мужа споличным, она улучшит семейные отношения.

— Расскажите все с самого начала, — попросилон. — Когда у вас зародились подозрения? И почему? Вы видели его сдругой?

— Если бы я его видела! — Виктория сжалакулаки и потрясла ими перед грудью. — Я бы ему!…

Впрочем, гнев почти тотчас сменился бурными слезами.Кудесников достал из ящика дежурный носовой платок и протянул через стол. Еговосхищала способность женщин, не сходя с места, находить убедительные причиныдля того, чтобы расплакаться. Он перестал открыто сочувствовать клиенткам,когда понял, что это сильно осложняет переговоры. Обманутые жены похожи налетних клещей — упав с одной шкуры, они в целях выживания стремятсянамертво вцепиться в другую, как правило, первую попавшуюся.

— Как он мог?!

— Я понимаю… Вы съели с ним пуд соли, и все такое…

— Нет, это я, я съела весь пуд! За себя и за него! Аон…

В этот драматический момент в дверь легонько постучали, и напороге возникла секретарша Кудесникова Лиза с выражением мрачной решимости налице. В руке она сжимала телефонную трубку. В трубке громко рокотало ибулькало.

— Босс, Алиса Маврушкина звонит. Уже в седьмой раз.Говорит, что если вы сейчас же не ответите, она отравится.

Секретарша была вставлена в аккуратный темно-серыйкостюмчик, классику отечественного офисного стиля, и обута в чёрные туфли спряжками, украшенные стразами. Когда шкодливое солнце врывалось в кабинет,плавя рёбрышки жалюзи, стразы вспыхивали пожаром и слепили глаза. Именно из-заэтих туфель Кудесников заметил, что Лиза очень давно приходит на работу в однойи той же одежде. Спросить об этом у дамы означало смертельно ранить ее гордость— уж это-то Арсений отлично понимал. Поэтому молчал, конечно. Но тайнасерого костюма и чёрных туфель мучила его отчаянно, и несколько раз он дажеготов был провести внутреннее расследование. Он платил Лизе нормальнуюзарплату, достаточную, чтобы купить еще хотя бы один наряд, пусть и недорогой.И еще одну пару обуви.

Когда он принимал Лизу на работу, то очень серьезно отнёссяко всем деталям ее биографии. Она была одинока, не имела на попеченииродственников и располагала личной жилплощадью. Тем не менее у костюмчика небыло сменщика. Но выглядел он всегда чистеньким и аккуратненьким. Арсенийоднажды ухитрился попробовать материю на ощупь, когда секретарша повесилапиджак на спинку стула и вышла в туалет. Какая-то синтетика, не иначе.Вероятно, она стирает его в газу, а потом сажает на плечики и вешает надтазиком, чтобы он «стек». Наверняка костюм успевает высохнуть до утра. Онанадевает его и поливает антистатиком, чтобы не трещал и не искрил.

Скудный гардероб секретарши против воли рождал в душеКудесникова сочувствие. Он боролся с ним изо всех сил и частенько перебарщивал.Вот и сейчас одёрнул ее слишком резко.

— Ты же видишь, Лиза, язанят! — раздосадованно воскликнул он. — Я перезвоню ей позже.Не сейчас.

Секретарша, однако, не собиралась уходить и упрямо наклонилаголову, словно хотела продемонстрировать заколку, закусившую ее волосы назатылке:

— Госпожа Маврушкина пообещала, что съест все таблетки,какие есть у нее в аптечке, — предупредила она.

— Предложи ей начать со слабительного — этоотсрочит самое страшное, — распорядился Кудесников.

Лиза фыркнула, но все-таки вышла, захлопнув за собой дверь.Она была умна, деятельна и довольно привлекательна. И немножко влюблёна вбосса. Свою симпатию пыталась замаскировать, но делала это плохо, как всеодинокие тридцатилетние женщины, измотанные ожиданием счастья. К настоящемумоменту она знала о личной жизни Арсения больше, чем могла бы знать его роднаясестра. Именно Лизе приходилось с близкого расстояния наблюдать за тем, какбосс флиртует, крутит романы и, мастерски лавируя, уходит от серьёзныхотношений.

— Итак, Виктория, — снова обратился детективк рыдающей клиентке, подавшись вперед. — Вы считаете, что муж вамизменяет, но фактов у вас нет.

— Нет фактов! — простонала та, выглянув износового платка. Лицо ее к этому времени потеряло вид: веки набрякли, а белкипокрылись багровыми прожилками. — Но я уверена! Моя интуиция простовопит об этом!

— Если ваши предположения подтвердятся…

— А ведь мама меня предупреждала! И что теперь скажутродственники?!

Кудесников закатил глаза. Некоторые люди поражали его. Ихжизнь рушилась, а они опасались того, что подумают другие!

Клиентка наконец оторвалась от платка окончательно и явиламиру жуткую маску отчаянья.

— Почему это случилось именно сомной?! — задала она сакраментальный вопрос.

— У вашего мужа подходящий возраст для того, чтобыувлечься новой женщиной, — доверительно сообщил Кудесников, но недовел свою мысль до конца.

Дверь кабинета во второй раз приоткрылась, образовав щель, вкоторую просунулся острый нос секретарши.

— Что? — раздражённо крикнулон. — Маврушкина наконец покончила с собой?!

— Нет, она едет сюда, — сообщилаЛиза. — Что делать?

— Опломбируй дверь, — посоветовалон. — Или вызови спасателей. Или достань из шкафа ракетницу и ее,когда она будет выходить из машины. Только ради всего святого — оставьменя в покое!

Острый нос негодующе пошевелил ноздрями и скрылся.

— Десять лет брака! — воздела руки к небуВиктория Сливка, озабоченная исключительно собственными проблемами.

— Вот именно, — поддакнул Кудесников,немедленно решив, что, когда состарится и не сможет больше заниматьсяоперативной работой, откроет семейную консультацию. — После десятилет брака каждый нормальный муж подумывает сбежать из семьи.

— Ведь не все сбегают!