Он подошел к двери и заорал:

— Эй вы, заткнитесь немедленно!

Люк и Бобби обернулись, оторвавшись от старого ржавогогрузовичка, из-за которого они и ссорились. Каждый раз, когда Норм смотрел надетей, он чувствовал в себе два противоположных стремления. Сердце его ныло,когда он видел, как его дети носят обноски, полученные в подарок от Армииспасения, наподобие тех, которые носит негритянское отродье на востоке Арнетта.Но в то же самое время ужасный, исступленный гнев захлестывал его и внушал емувыбежать на улицу и избить их до полусмерти.

— Да, папочка, — сказал Люк глухо. Ему было девять.

— Да, папочка, — эхом отозвался Бобби. Ему пошел восьмой.

Норм задержался на мгновение, глядя на них. Потом онзахлопнул дверь и нерешительно оглядел сваленную в беспорядке одежду.

«Эта грязная сука, — подумал он. — Не могла даже убрать моилохмотья».

— Лила! — завопил он.

Ответа не последовало. Норм чувствовал себя усталым и ощущалтошнотворную, пульсирующую головную боль. Похоже на похмелье, но ведь вчера онвыпил только три банки пива у Хэпа. Чертовски неприятный случай. Мертвыеженщина и ребенок в машине, и этот парень, Кэмпион, так и не доехал догоспиталя. Вик Палфри дал показания от имени всех пятерых. Коронер отказалсяделать предположения о том, что могло убить этих людей.

— Во всяком случае, не холера. И не пугайте людей подобнымироссказнями. Будет вскрытие, и вы обо всем прочтете в газетах.

Он поразмыслил о том, стоит ли заправлять рубашку в штаны,решил, что вряд ли президент заглянет сегодня к ним на огонек, и шаркающейпоходкой отправился на кухню, даже не надев тапочки. Яркие лучи солнца извосточных окон заставили его поморщиться.

Радио над плитой голосило:

Но, крошка, если не ты, то кто же мне ответит?

Крошка, поймешь ли ты своего парня?

Он — парень что надо.

Он парень шикарный.

Крошка, поймешь ли ты своего парня?

Дела чертовски плохи, если по местной радиостанции передаюткакой-то паршивый негритянский рок. Норм выключил музыку, опасаясь, что иначеего голова расколется на части. Рядом с радио лежала записка, и он напрягглаза, чтобы прочесть ее.

Дорогой Норм,

Салли Ходжес гаварит что ей нужно чтобы кто нибудь поседел сдетми сегодня утром и гаварит что даст за это долар. Вернусь к лентчу. Хочешсъеш колбасу. Цалую.

Лила.

Норм отложил записку и застыл в неподвижности, пытаясьпонять ее смысл. Чертовски трудно думать, когда в голове у тебя гудит мотор.Посидеть с ребенком… доллар. Жена Ральфа Ходжеса.

Три этих обстоятельства постепенно сложились у него в головев более или менее связную картину. Лила ушла присмотреть за тремя детьми СаллиХоджес, чтобы заработать какой-то вшивый доллар, и оставила его с Люком и Боббина руках. Ей Богу, трудные времена наступили, если мужчина должен сидеть дома иутирать носы мальчишкам для того, чтобы его жена могла добыть этот чертовдоллар, за которые не купишь даже галлон газа. Чертовски трудные времена.

Он заглянул в холодильник. Колбаски были похожи наотрезанные члены этих поганых пигмеев, которые живут в Африке или в ЮжнойАмерике или хер их знает где. Так или иначе ему не хотелось есть. Он чувствовалсебя тяжело больным.

Он зажег конфорку и поставил кофе. Потом он присел и сталтупо наблюдать за тем, как оно варится. Перед тем, как оно закипело, емупришлось срочно выхватить из кармана носовой платок — Норм сочно чихнул.«Похоже, простудился, — подумал он. Только этого не хватало!» Но ему так и непришло в голову вспомнить о потоке слизи, хлеставшем из дыхалки этого парняКэмпиона вчера вечером.

Хэп работал в гараже: он ставил новую выхлопную трубу на«Скаут» Тони Леоминстера. Вик Палфри раскачивался на походном раскладномстульчике, наблюдал за Хэпом и потягивал пиво. В этот момент зазвенел звонок увхода на станцию.

Вик скосил взгляд.

— Это патруль, — сказал он. — Похоже, там твой двоюродныйбрат.

— О'кей.

Хэп вылез из-под машины. По пути на станцию он глубокочихнул. Он терпеть не мог летние простуды. Самая поганая вещь на свете.

Джо Боб Брентвуд, ростом почти в шесть с половиной футов,стоял у багажника патрульной машины и заправлял бак. За ним, словно мертвыесолдаты, лежали три сбитые Кэмпионом колонки.

— Привет, Джо Боб, — сказал Хэп, подойдя поближе.

— Хэп, сукин ты сын, — сказал Джо Боб, переключая колонку вавтоматический режим и перешагивая через шланг. — Повезло же тебе, что ты невзлетел на воздух.

— Да, черт побери. Стью Редман заметил, как этот пареньподъезжает, и вырубил колонки. Была целая туча искр.

— Все равно повезло. Слушай, Хэп, я ведь приехал не толькодля того, чтобы заправиться.

— Да?

Джо Боб перевел глаза на Вика, который стоял в дверяхстанции.

— Этот чудак был здесь прошлым вечером?

— Кто? Вик? Да, он приходит почти каждый вечер.

— Может он держать язык за зубами?

— Ну да. Ему можно доверять.

Автоматическая подача отключилась. Хэп выдавил из шлангаостатки бензина центов на двадцать, затем повесил пистолет на место и выключилколонку.

— Ну? Так в чем же дело?

— Пошли-ка лучше внутрь. Старик тоже может пойти с нами. Иесли есть возможность, позвони всем остальным, кто был вчера здесь.

Они вошли в помещение.

— С добрым утром, шеф, — сказал Вик.

Джо Боб кивнул.

— Кофе? — спросил Хэп.

— Да нет, пожалуй. — Он оглядел их тяжелым взглядом. — Незнаю, понравится ли моему начальству, что я тут с вами разговариваю. Не думаю,что они будут очень рады этому. Так что, когда эти ребята заявятся сюда, неговорите им, что я был у вас, ладно?

— Какие ребята, шеф?

— Ребята из департамента здравоохранения, — пояснил Джо Боб.

— О, Господи, так это все-таки холера. Я так и знал, —сказал Вик.

Хэп перевел глаза с Вика на своего двоюродного брата.

— Джо Боб?

— Я ничего не знаю, — сказал Джо Боб, усаживаясь на один изпластиковых стульев. Его костистые колени доставали чуть ли не до подбородка.Он вытащил пачку «Честерфильда» из кармана куртки и закурил. — Финнеган,коронер, позвал доктора Джеймса, чтобы тот взглянул на Кэмпиона, а потом онивдвоем позвали третьего доктора, которого я не знаю. Потом они позвонили вХьюстон. Около трех часов ночи эти люди приземлились в маленьком аэропортикенеподалеку от Брейнтри.