Лола подала ему диетический лимонный джем без сахара. Ленькаел ужасающе много и ни капельки не толстел, он утверждал, что вся еда тотчасперерабатывается в его организме в умственную энергию и ничего не откладываетсялишнего. Глядя на своего подтянутого компаньона, Лола верила, что так оно иесть.

Сама она после долгих размышлений решилась съесть однуоладью, тут-то и пригодился диетический джем. Маркиз облизал ложку из-подсметаны, и не успела Лола ахнуть, как он тут же запустил ее в джем, зачерпнул иположил в рот. С чувством глубокого злорадства Лола увидела, как скривиласьфизиономия ее компаньона.

— Кисло! — недовольно пробурчал он. — Что этоза гадость химическая? Теткино варенье дай!

Лола открыла было рот для решительного отказа, но тутвспомнила, что на прошлой неделе тетя Каля прислала им с оказией череззнакомого проводника посылку с вареньем и вялеными фруктами.

— Калер-рия… — нежно проворковал попугай, онсильно уважал тетю за грецкие орехи и миндаль, присылаемые в сентябре мешками.

Лола тяжело вздохнула и вынула из буфета трехлитровую банкуваренья из райских яблочек. И пока она перекладывала теткино варенье в красивуюхрустальную вазочку, этот ужасный тип Ленька успел вытащить три яблочка избанки прямо за хвостики и съесть их тут же, не отходя от кассы, точнее, отбуфета.

Положив на оладьи три ложки варенья и смешав его сосметаной, Леня попробовал, сказал, что все равно кисло, и добавил еще столовуюложку теткиного меда.

— Извини, — ядовитым голосом заметила Лола, —я не купила сгущенки. И шоколадного масла, а то бы ты и их в тарелку положил!

— Слушай, дай поесть спокойно! — буркнулМаркиз. — Вечно норовишь влезть со своими нравоучениями.

Лола мгновенно обиделась. Вот результат ее трудов и заботы!Черная неблагодарность и обычное мужское хамство!

— Гр-рубиян! — поддакнул из клетки попугай,который всегда вставал на Лолину сторону, и даже кот, проснувшись, приоткрылодин глаз и поглядел неодобрительно.

Леня доел оладьи, отмяк душой и понял, что перегнул палку.

— Дорогая, — нежно произнес он, — ты у меняпросто волшебница! Все так вкусно…

— Опять где-то шлялся полночи, — ворчливо ответилана это Лола, — не меня, так хоть бы кота своего пожалел, он просто извелсявесь, тебя дожидаясь.

И хотя Маркиз прекрасно знал, что кот спокойно проспалполночи в его теплой постели, он сделал вид, что встревожился, и прижал руки к сердцу.

— Лолочка! — сказал он, глядя на свою партнершутакими же проникновенными глазами, какими глядел бывало на хозяина кот Аскольд,когда пытался внушить ему, что все часы в доме безнадежно отстают и времякормления наступило уже давно. — Лола, дорогая, неужели ты действительнодумаешь, что я прожигал жизнь в каком-нибудь ночном клубе или казино?

Так как Маркиз и в самом деле был сегодня утром не в лучшейформе, этот вопрос прозвучал не слишком убедительно.

— А что мне прикажешь думать? — отвечала Лола также без должного накала. — Ты ушел и пропал! И ничего мне не сказал!

Леня понял, что придется во всем признаваться, иначе Лола неотстанет.

— Ну, в общем… — Он отпил холодного чаю и вкратцерассказал своей боевой подруге все, что случилось с ним после вчерашнегоразговора с Артуром Руо.

Лола поняла, что настал ее час.

— Ну, Ленечка, — начала она вроде быспокойно, — видала я всяких остолопов, но ты среди них занимаешь первоеместо!

— Это почему же? — нахмурился ее компаньон.

— А потому, что ты вечно вляпываешься во всякиекриминальные истории! — возмущенно гремела Лола. — И это благодарятвоим сомнительным друзьям!

— Но-но! — возмутился Маркиз. — Это ты АртураАльбертовича называешь сомнительным типом?

Лола относилась к Артуру Руо очень хорошо, уважала его какартиста и знала, как Леня к нему привязан.

— Да я вовсе не его имею в виду, а эту бабку! Вот чтоты о ней знаешь? Что Руо был влюблен в нее лет пятьдесят назад?

Леня в который раз поразился, до чего Лолка проницательна,ведь он и сам думал примерно то же самое. Ведь Артур признался, что не виделэту самую Саломею много лет.

— Ладно, — твердо сказал он, — все это уже неимеет значения. Я сейчас еду к старухе, верну ей деньги и распрощаюсьпо-хорошему. Что там случилось с тем типом на заправке, нас больше не должноволновать.

Именно с такими намерениями Леня приехал к СаломееЛеонардовне, именно с такими намерениями позвонил в ее дверь.

За дверью раздалась соловьиная трель, и старушка тут жеоткрыла, как будто уже ждала Леню на пороге своей квартиры.

— Ах, Леонид, это вы! — радостно воскликнулаона. — Ну расскажите же мне, как все прошло! Они у вас?!

Леня хотел сразу же все объяснить и поставить жирную точку вих отношениях, но Саломея Леонардовна всплеснула руками, подхватила его подруку и повлекла в комнату, щебеча:

— Что же это я, сразу с вопросами… прямо на пороге… выс дороги, у вас была трудная ночь, а тут я со своим эгоизмом… со своимнетерпением… пойдемте в комнату, я сварю вам кофе! Настоящий турецкий кофе,какой варили в Стамбуле пятьдесят лет назад…

Леня пытался вставить хоть слово, но Саломея Леонардовнамахала руками и прижимала палец ко рту, повторяя:

— После, после! Сначала кофе!

В конце концов Леня сдался, сел за стол и мрачно уставился вбархатную скатерть, мысленно подбирая слова, чтобы объяснить хозяйке дома, чтоу него ничего не получилось и что он отказывается от дальнейших попыток.

Наконец она появилась с серебряным подносом, на которомдымились две крошечные чашечки.

— «Кумир мой, кумир мой!» — пропела Саломея, поставивперед Леней чашку и придвигая ему вазочку с печеньем.

Леня перестал уже чему-либо удивляться, не шарахнулся отстарухиного пения в сторону и не расплескал кофе.

Кофе был действительно хорош — крепкий, горячий и сладкий,каким и должен быть настоящий кофе.

Леня выпил его маленькими глотками, отставил чашку и поднялглаза на хозяйку.

Она сидела, молитвенно сложив руки.

— Ну как? Они у вас?

— Нет. — Леня покачал головой и достал из карманаконверт. — Вот ваши деньги…

— А в чем же дело? — горестно проговорила СаломеяЛеонардовна. — Этот человек не пришел?

— Он пришел. — Леня положил конверт на стол иподтолкнул его к хозяйке. — Он пришел, но с обменом ничего не вышло…

— Отчего же? — В голосе пожилой дамы прозвучалонедовольство. — Ведь он сам назвал цену…