вообще начинать — прекрасно само по себе.

— Не «как-нибудь переживу», а «постараюсь», — усмехнулась Пелагея. — Надо формировать правильные установки. Я тоже постараюсь, если от меня будет зависеть чужой успех.

Пожелав Кю плодотворной работы, она направилась к Юлиане, поманила её, приунывшую, звонким брелоком с ключами на металлическом колечке, и та прямо преобразилась.

— Что? Да неужели?

Она чуть не грохнулась с высокого барного стула, на котором сидела, и с комическим выражением на физиономии подскочила к Пелагее.

— Он правда отдал тебе ключи? Как у тебя это получилось? Магию применила?

Пелагея умолчала о контракте, чтобы раньше времени Юлиану не разочаровывать. Пусть пока думает, что в деле замешано какое-нибудь древнее колдовство фей. Это ведь ей, а не Пелагее, следовало бы подписать контракт. Это ведь она на сцену рвалась, строила планы, лелеяла надежды. А тут какая-то невнятная мымра из тёмного леса в первом же раунде на верхнюю строчку залезла — и сразу ей договор. Вот где справедливость, спрашивается?

Глава 6. Якорь ты мой любимый

Юлиана приволокла сумки с вещами из гостиницы в общежитие, позавидовала магнитному пропуску Пелагеи и на лифте добралась вместе с ней до комнаты номер триста шестьдесят семь.

Не сказать, чтобы комната была просторной. Скорее, уютной, с прочной двухуровневой кроватью, совмещённым санузлом, шкафом в прихожей — тоже чрезвычайно компактным, шторами в красный ромб на широком окне и небольшой, но вполне вместительной кухней, где стоял выключенный холодильник.

Юлиана побежала устраиваться и заявила, что будет спать на нижней кровати. А тебе, подружка, достанется лестница наверх, ха-ха.

Пелагея решила, что неплохо бы разложить кое-что из личных вещей, чтобы соседка ненароком не оккупировала все имеющиеся горизонтальные поверхности. А потом стукнула себя по лбу: она забыла в гостиничном номере своё второе платье — с болотными ягодами, вышитыми на подоле.

Сказав, что скоро вернётся, она в расстройстве сделала по комнате несколько шагов, пару поворотов, обернулась горлицей (не подумайте, обычное дело) и вылетела в открытую форточку, чтобы лишний раз не бегать по городу на своих двоих. Назад она примчалась в человеческом обличье, ибо ну какая горлица утащит свёрток с тяжёлым платьем? И застала Юлиану за чтением занятного документа.

Юлиана сидела на нижней полке двухъярусной кровати, для пущей устойчивости опершись на руку, и беззвучно шевелила губами, пытаясь разобрать иероглифы. Её знаний нимерийского оказалось достаточно, чтобы постичь суть и прийти в ужас.

Документ был копией контракта, которую директор Хаджиман вручил Пелагее и которую она по рассеянности вынула из кармана. Юлиана до этой копии добралась, и краска буквально сошла с её лица.

— Это что? Что это такое, я тебя спрашиваю? — подняла голову она. — Договор на тринадцать лет? Умом тронулась? А как же твой кот? А как же твой муж? Ты ведь хотела вернуться в лес. Пелагея, тринадцать лет, ты что?!

— Без договора мне не дали бы комнату… Постой, а где там тринадцать лет?

— Вот! — Юлиана ткнула пальцем в мелкий текст на обороте листа. — Даже я, неграмотная, увидела. А ты балда. Так из-за невнимательности и жизнь свою разрушить можно.

— Не думаю, что разрушу свою жизнь, — тихо проговорила Пелагея. — Кроме того, в агентстве есть человек, который, похоже, во мне нуждается…

— Если ты про директора, то он точно так же много в ком нуждается. Но ему нужна не ты, а те доходы, которые ты принесёшь. Только взгляни на смехотворный процент, который он собирается тебе отчислять! Он будет просто стричь с тебя купоны, тупица!

Пелагее было обидно, однако она молча проглотила и «балду», и «тупицу», понимая, что Юлиана реагирует необдуманно и сгоряча.

— Но разве ты сама не хотела бы заключить договор?

— Хотела бы. Но не на таких людоедских условиях. И ситуация у меня другая. Я подготовила к этому друзей, родных, даже Кекса с Пирогом. Скажи мне, Ли Тэ Ри готов, что ты тринадцать лет будешь впахивать на какого-то постороннего мужика из Нимерии? Да за это время можно состариться и умереть!

Пелагея терялась в мыслях. Вероятно, думала она, директор каким-то образом выведал, что она ни состариться, ни умереть не в состоянии. И муж её, великодушный эльф Ли Тэ Ри, всё поймёт и простит, а может, ему даже прощать не понадобится, ибо не за что.

Но Юлиана вот почему-то вскипала. И краснела, и бледнела, и громы с молниями метала. Давилась от злости, словно ей нанесли личное оскорбление.

— Ну ты глупая! Ну ты…

Тут она вдруг расчувствовалась, заревела и полезла обниматься.

— Прости, прости. Я тебе столько гадостей наговорила, — бормотала она, стиснув Пелагею в объятиях и поливая слезами её плечо. — Ты ведь как лучше хотела, ради меня старалась. Кто же знал, что так повернётся. С дуба рухнуть можно, тринадцать лет… Ты ведь и сама наверняка не рада.

— Не рада, — подтвердила та. — Зато теперь в агентстве у тебя есть целый один якорь.

— Якорь ты мой любимый, — прохлюпала носом Юлиана. — Извини меня за то, что я тут устроила. Я порой такую чушь несу, саму от себя тошнит.

— Да всё в порядке, — заверила Пелагея, похлопывая её по спине.

Интересно, думала она, кто тут кого ещё успокаивать должен? Раздобыть, что ли, в местной аптеке седативных трав? А то ведь не уснёт ночью ни она, ни Юлиана.

Впрочем, они бы и с травами не уснули.

Комнатой выше кто-то полночи играл на пианино и горланил песни хорошо поставленным баритоном. Юлиана скрежетала зубами. Отчасти потому, что и у неё руки чесались поиграть, а отчасти…

— Эй там, нарушители общественного порядка! — выкрикнула она, откинув край одеяла. — Сейчас в полицию позвоню!

Наверху затихло. Послышались шорохи, топот и звук падающего тела. Потом тело поднялось, прошлёпало к выходу и было выставлено на площадку.

Вечеринки у них, у общажных, видимо, носили регулярный характер. На следующую ночь народные гуляния повторились, и тогда уж Юлиана не стерпела — отправилась собственнолично отношения выяснять.

Как обнаружилось, это у соседей работа такая. Они вели съёмки сериала, где в главных ролях числятся горькие пьяницы: товарищи в основной массе творческие, предпочитающие выпить чего покрепче, освежить репертуар и повеселиться со своими дружками-знаменитостями. Команда, которая снимала всё это безобразие на камеры, вывалила на Юлиану скоропостижные извинения и поклялась, что отныне никто и никогда в номере наверху шуметь не будет.

Между тем события дня текли своим чередом. Шоу с кандидатами на вылет продолжалось. Пелагее по-прежнему надо было участвовать в «выживании» среди новичков, поскольку, как ей объяснили, это положительно скажется на