— Только дай мне знать о своих планах, — попросилаСтиви. — Я ведь волнуюсь за тебя.

Она действительно переживала за свою хозяйку, переживала,быть может, даже больше, чем дети Кэрол. Они, конечно же, любили свою мать, но,несмотря на то что Энтони и Хлоя были уже взрослыми, они подсознательносчитали, что это Кэрол по-прежнему должна о них заботиться. А вот Стиви,напротив, питала к Кэрол чувства, которые были сродни материнским. Прожив бок обок с Кэрол полтора десятка лет, она хорошо ее изучила и знала, насколькоуязвимой и ранимой та могла быть. Со стороны Кэрол казалась сильной исдержанной, но душа у нее была трепетной и отзывчивой.

— Я пошлю тебе сообщение по электронной почте, кактолько войду в свой номер в «Ритце», — пообещала Кэрол. — Но неволнуйся, если после этого ты некоторое время ничего от меня не получишь. Еслия все-таки соберусь в Вену или Прагу, я, скорее всего, оставлю компьютер в«Ритце» — мне бы не хотелось возиться с электронной почтой, пока я буду в дороге.Впрочем, я могу послать тебе оттуда почтовую открытку. Я так давно не писалаписем и открыток от руки — это будет даже интересно. Ну а если мне вдругпонадобится твоя помощь, я тебе просто позвоню, о'кей?

— О'кей, — кивнула Стиви. — Ну, счастливотебе добраться… — С этими словами она крепко обняла Кэрол. Стиви и в самомделе чувствовала себя так, словно провожала собственную дочь или любимуюплемянницу.

— Постарайся как следует отдохнуть, пока меня небудет, — улыбнулась Кэрол. — Потому что, когда я вернусь, я, скореевсего, завалю тебя работой, — добавила она и кивнула носильщику, которыйподошел забрать ее багаж и билеты. Тот дважды прочел написанную в билетефамилию, потом взглянул на Кэрол и широко улыбнулся.

— Добрый день, мисс Барбер, как поживаете? —проговорил он. Носильщик давно обслуживал пассажиров, путешествовавших первымклассом, но звезд такой величины еще не встречал.

— Прекрасно, благодарю вас, — отозвалась Кэрол иулыбнулась в ответ. Ее зеленые глаза сверкнули, озаряя лицо, и носильщик несколькораз моргнул, сраженный ее красотой и обаянием.

— Летите в Париж, мисс? — поинтересовался он. Вжизни Кэрол Барбер оказалась еще красивее, чем на экране, к тому же держаласьона на удивление приветливо и дружелюбно.

— Да, в Париж, — подтвердила Кэрол и сноваулыбнулась. Ей было очень приятно произносить эти слова вслух, словно Париж былживым и ждал ее.

Она дала носильщику щедрые чаевые, и он в ответ почтительнымжестом поднес два пальца к своей форменной фуражке. Два других носильщика,узнав Кэрол, устремились к ней в надежде получить автограф. Кэрол с улыбкойподписала протянутые ей листки и, в последний раз помахав Стиви, двинулась краспахнутым дверям терминала, на ходу надевая большие темные очки. В толчееаэропорта никто не обратил на нее внимания, никто ее не узнал. В очках, вджинсах, в теплом сером пальто, с дорожной сумкой на плече, с волосами,собранными в «конский хвост», Кэрол ничем не выделялась. Она была всего лишьодной из пассажиров, проходящих контроль и регистрацию на очередной рейс компании«Эр Франс».

Самолет взлетел точно по расписанию. Кэрол рассчитывала завремя полета попрактиковаться во французском, который и спустя пятнадцать летпомнила очень неплохо. Она достала приготовленную для этого случая книгу нафранцузском и углубилась в чтение. Но вскоре и сама не заметила, как уснула. Засорок минут до посадки, как она и просила, ее разбудила стюардесса. Кэролуспела умыться и почистить зубы, привела в порядок волосы и даже выпила чашкуванильного чая. Когда самолет приземлился, Кэрол посмотрела в иллюминатор ипочувствовала, как сердце ее подпрыгнуло от сладостного волнения. Она сновабыла в Париже, и даже дождливый ноябрьский день за окном не казался ей унылым исерым. По причинам, которые она сама не могла понять, Кэрол совершила этонебольшое путешествие во времени, и теперь за бортом самолета ее ожидал непросто город, который она любила. Она как будто вернулась домой — вернуласьпосле долгих скитаний в чужих краях.

Ее номер в «Ритце», как она и надеялась, был уютным и красивым.Мягкая мебель была обтянута тисненым атласом, а обои имитировали голубойкоролевский шелк с бледно-золотой вышивкой. В гостиной стоял антикварныйписьменный стол в стиле Людовика XV, на котором Кэрол тотчас установила свойноутбук. Подключившись к Интернету, она отправила Стиви письмо и стала ждатьзаказанные в коридорной службе круассаны и чайник с кипятком. Трехнедельныйзапас ванильного чая Кэрол прихватила с собой из Лос-Анджелеса. Правда, везтиво Францию ее любимый чай было не слишком разумно, поскольку Стиви заказывалаего именно в Париже, зато так Кэрол не нужно было лишний раз выходить из отеля,чтобы купить любимый сорт чая.

В письме она сообщила, что добралась благополучно, чтоперелет прошел нормально и что в отеле ей предоставили «просто роскошный»номер. Еще Кэрол написала, что в Париже идет дождь, но это ее нисколько неогорчает. Она предупредила Стиви, что намерена отключить компьютер и вближайшее время не будет посылать писем. Если возникнет проблема, пообещалаКэрол, она позвонит.

Она подумала о том, чтобы позвонить детям, но в конце концоврешила этого не делать. Ей нравилось разговаривать и с Энтони, и с Хлоей, но уних уже давно была своя жизнь и свои дела, а это путешествие касалось толькоее. Кэрол чувствовала, что должна сама осуществить задуманное не ради кого-то,а ради себя самой. Быть может, когда-нибудь потом она поделится с детьми своимипереживаниями и чувствами, но не сейчас. Кроме того, им могло показатьсястранным, что мать вдруг решила отправиться в поездку по Европе, да еще водиночестве. Со стороны, и Кэрол сама это понимала, это ее решение выгляделонелепым, необъяснимым и даже жалким, как будто ей больше нечем было занятьсяили у нее не было никого, с кем она могла бы совершить это путешествие. И то идругое было, в общем, верно, но Кэрол не испытывала по этому поводу ни малейшейнеловкости или смущения. Она-то знала, что ключ к роману, который она пыталасьнаписать, находится где-то в ее прошлом, а окунуться в него она могла толькоздесь. Кроме того, она не хотела, чтобы дети волновались, узнав, что онаотправилась в Европу без сопровождения. Как и Стиви, они прекрасно понимали,насколько знаменита их мать. Сама же Кэрол старалась по возможности не обращатьвнимания на собственную громкую славу.

Круассаны и кипяток принес официант в фирменной тужуркеотеля. Серебряный поднос он опустил на кофейный столик, где уже стояли цветы,огромная ваза с фруктами, несколько коробок с печеньем и конфетами, а такжебутылка превосходного французского шампанского в ведерке со льдом. Это был знаквнимания со стороны администрации отеля, которая считала необходимым выказатьпочтение своей знаменитой гостье. Теперь, глядя на всю эту роскошь, Кэролчувствовала себя неловко. Получалось — управляющий признателен ей за то, чтоона остановилась именно в «Ритце», тогда как на самом деле это Кэрол следовалоблагодарить администрацию отеля, где о ней так хорошо заботились. «Ритц» всегдаей нравился, и не только потому, что с годами здесь почти ничего не менялось.Просто это был очень красивый отель — лучший из всех, в которых она когда-либоостанавливалась.