«Все-таки, когда ты красивая, многое тебе позволяется, даже нелепости», – по-своему расценила эти кивки и улыбки Маша. И тут же по привычке испугалась столь самодовольных мыслей: «А вдруг не чудо это никакое, а сон или, не знаю там, сотрясение. Господи! Если это твоих рук дело и если слышишь меня (как и большинство Маш и Иванов в минуты отчаяния наша тоже становилась особо верующей), дай знак. Что не совсем я здесь потеряна», – барышня вскинула молящий взгляд к небу, прикрыла глаза, а предательские слезинки покатились из них, оставляя испещряющие ровный тон макияжа следы.

– Машуня, потерялась что ли? – раздался где-то совсем близко мягкий, добрый голос. – Я же здесь, рядом, все хорошо.

Маша, внезапно перепугавшись до смерти, но набравшись кое-какой смелости, медленно открыла глаза и тут же пошатнулась.

– Роберт? – выждав полсекунды, чтобы оценить: «Стоит ли обращаться по отчеству, если я для него Машуня?», на всякий случай все же добавила, – Андреевич…

Депрессия

– Ну не Господь же Бог, – рассмеялся начальник («Или кто мы теперь друг другу в этом будущем?»), – Ты что, плакала? Ну все, все, успокойся. Я же тебя нашел, – подошел чуть ближе и заглянул прямо в мокрые глаза. – Как же долго я тебя искал.

И снова в распоряжении всего полсекунды для всесторонней оценки ситуации. В голове Маше сканировались и анализировались гигабайты информации: «Зовет меня ласково, утешает, но прикоснуться боится, значит, мы все же не очень близки. Так. Мне нужно больше исходных данных».

– Искали… эммм… такого сотрудника, как я? – задала наводящий вопрос наша гений конспирации.

– Конечно. Такого крутого переводчика еще поискать, – улыбнулся начальник («Выходит, все же начальник – я обратилась на «вы», а он не поправил»). – Зря, кстати, со мной на американских горках прокатиться не захотела, не так уж там и страшно. Пошли вместе на чем-нибудь покатаемся, а?

– Пошли…те. А на чем?

– Да вон на «Колесе времени». Не испугаешься, а, Машунь?

Маша с ужасом взглянула на чертово колесо и адски побледнела. Стремительный анализ в голове не прекращался: «А вдруг колесо теперь вернет меня в прошлое? В это унылое прошлое простой Маши из бухгалтерии. И все пропадет, все. Туфли, классная сумка, работа переводчицы и эта "Машуня” из уст, таких манящих уст Роберта… Андреевича».

– Ты что такая бледная? – директор аккуратно взял сумку из рук своей личной переводчицы. – Устала? Давай помогу. Тогда меняем план. Лучше кофе попьем.

Маша облегченно выдохнула. Обошлось, вроде обошлось. Ее новая жизнь никуда не денется, останется здесь с ней. Спасибо, Господи, ты действительно сотворил чудо. Это будущее прекрасно, а может стать еще лучше. А вдруг. Вдруг мы полюбим друг друга, и…

– Ну, а потом на колесо! – слова Роберта Андреевича мгновенно и беспощадно разорвали в клочья картинку, где Маша уже нянчила их совместных многочисленных внуков. – Надо обязательно на нем прокатиться сегодня. Завтра же самолет, конец командировки, хочу сегодня все успеть. Все-все успеть.

Джентльмен Роберт в предвкушении приятного времяпрепровождения просиял так радостно, что даже не заметил, как его леди Мэри вся скорбно сжалась и тяжело вздохнула.

Принятие

С высоты аттракциона вечерний парк блистал как новогодняя елка (нет, скорее пальма) – из панорамных окон кабинки открывался шикарный вид на набережную и нарядные отели. Во влажном субтропическом воздухе пахло весной. А вкусовые рецепторы взрывались от счастья каждый раз, когда Маша отправляла в рот новую порцию сливочного мороженого, прихваченного из кофейни. Роберт Андреевич смотрел на нее с таким восторгом и упоением, что от смущения… очередной лакомый кусочек промахнулся мимо рта и сиганул прямо на шелковую блузку. «Предательство», – злобно сощурилась Маша и громко выругалась.

– Какая же я растяпа. Вечно все порчу!

– Да ничего ты не портишь, – ласково утешал директор.

– Нет, все. Абсолютно все: блузку, вечер, свое будущее…

– Может, хватит себя постоянно ругать? Дурная эта твоя привычка, – Роберт Андреевич уже сам еле сдерживал раздражение. – Машуня, пойми же. Портят все именно они – негативные привычки и установки в голове. Счастливый человек никогда не станет топить себя в критике, сомнениях и страхах. Промахи и ошибки – это лишь часть пути к успеху. А сомнения и страхи как проверка на верность себе. Нельзя себя и свои мечты предавать, понимаешь?

Маша старательно кивала, хотя не все до конца понимала, конечно. А из глаз снова заструились слезы, прямо на блузку и пятно от мороженого, размывая и стирая его.

– Будь смелее, пожалуйста, – продолжал Роберт Андреевич, уже не громко, а разгоряченно, тихо, ласково. – Я, может, для того тебя сюда и притащил, чтобы ты смелее стала, – и почти шепотом, неверными губами промямлил, – И чтобы самому, наконец, осмелиться…

С каждым словом внутренняя уверенность и трезвость ума подводили его и грозили вот-вот все испортить. Но, к счастью, тело не подвело. Тело всегда мудрее и решительнее. Руки Роберта Андреевича, будто вздернутые за неведомые нити, невесть кем туго натянутые, взметнулись к Машиному растерянному личику, и крепко, но аккуратно притянули его ладонями к своему лицу. Губы, еще полсекунды назад что-то вяло мямлившие, вдруг налились силой и кровью, жадно впились в нежные девичьи уста. А уста те, не растерявшись, самовольно решив не согласовывать своих действий с хозяйкою, мягко поддались, ответили на поцелуй. Мужское и женское тела, обезумев, наслаждались друг другом, пока их умы догоняли процесс, пытались понять, что к чему. Наконец, согласовав все свои части и процессы между собой, спустившись из грез обратно в тела, влюбленные отлепились друг от друга и счастливые расхохотались.

Кабинка аттракциона все также ровно и без промедлений приближалась к платформе. Колесо времени завершало ход и возвращалось на круги своя. Маша, испуганно взметнулась, но, поняв, что даже не успеет на всякий случай попрощаться или что-то сказать возлюбленному, вцепилась в поручень. Приготовившись вновь потерять равновесие, а можем, и вообще все, занесла ставшую уже такой привычной и удобной туфельку над платформой.

– Ну, аккуратней, девушка, – буркнул все тот же билетер, на сей раз даже не попытавшийся помочь сойти на твердь.

– Простите, – чеканно ответила Маша и выпрямилась, вернув себе равновесие. На плоской подошве кед стоять было куда удобнее. Перекинула рюкзак на другое плечо и направилась к выходу.

«Пора возвращаться домой, завтра самолет рано», – эта и толпы других мыслей хаотично продолжали наворачивать чертовы круги у Маши в голове. Были среди них и те, что снова пытались хозяйку поругать («Зачем только согласилась с ним на колесе кататься, снова все сама себе испортила: отношения, карьеру, будущее»), но барышня резко их прогнала. Предстояло навести в голове порядок, чтобы