ничего не помешало расти и развиваться новому, созревшему в ней четкому и дерзкому плану. Ни одна мыслишка не посмеет его спугнуть или осквернить.

Маша вновь вскинула взгляд в небо, успевшее преобразиться из ясно-голубого в звездно-синее и искренне поблагодарила: «Спасибо тебе, Господи, что сотворил для меня чудо. Я сразу должна была догадаться, что без тебя тут не обошлось, ведь не дают просто так вожделенную курортную путевку таким молодым и рядовым сотрудникам как я. А еще…»

Тут барышня вспомнила вкрадчивые и убедительные слова начальника: «Будь смелее, пожалуйста. Я, может, для того тебя сюда и притащил, чтобы ты смелее стала», и мысленно ответила на них: «И тебе, дорогой Роберт… Андреевич, спасибо, что подписал мне путевку, не отдал ее более ценному для завода кадру. Только прошу тебя еще об одной важной подписи…» На мгновение решительность оставила Машу. Взгляд заметался, упал на истертые кеды с затрапезными джинсами, не найдя в них поддержки, потух. А хвостатые чертовы сомнения в голове, будто того и ждали, стали нашептывать всякие гадости.

Машуня отшвырнула их все скопом, резким движением головы и выдохнула: «Нет, лучше с глазу на глаз попрошу. Так надежнее. Вернусь и лично попрошу подписать мое заявление о переводе на новую должность. Время пришло».

Анна

Ксения Ганжа

@ksanaganzha

Ане казалось, что помнит ее с рождения. Тонкая. Звонкая. Гитарная струна в женском теле. В ворохе веснушек и соломы, которую снисходительно именовала волосами. Микрокосмос в отражении – ее лучшая подруга.

Для Ани она была существом мистическим. То, словно химера, неотступно следовала за ней. Слышала невысказанное. Понимала недосказанное.

То пропадала куда-то на целый день, а при встрече вела себя, как последняя устрица. Захлопывалась и невыносимо громко молчала. И все это только ради того, чтобы потом выплюнуть отнюдь не жемчужину, а какую-нибудь несуразную претензию, что ее не слушают, не понимают и вообще недооценивают. В такие моменты Аня сомневалась, что она хоть сколько-нибудь знает свою подругу.

Однажды, еще в детстве, та величаво заявила:

«Зови меня только Анна. Никак иначе», – и, не дожидаясь вопроса, пояснила: «Это звучит взросло. Аристократично».

Аня вгляделась в несимметричное лицо, честно поделенное между стройным носом и напряженными губами. В растертую траву больших глаз в зыбких полупрозрачных ресницах. В то место, где по замыслу природы предполагались какие-то брови, нещадно стертые летним солнцем. И согласилась: «Очень аристократично».

Как выяснилось, весьма удобно, если у вас одинаковые имена. Никаких блуждающих границ между Индией и Пакистаном. Анна всегда была Анной. Анюте же достался весь спектр уменьшительно-ласкательных.

Несмотря на многочисленные пакты о ненападении, которые они постоянно заключали, то одна, то другая так и норовили выйти из берегов и затопить окрестности. Особенно усердствовала Анна, характер которой напоминал Гольфстрим с мощным и стремительным течением. Она то и дело обрушивала на подругу потоки критики. Сбивала с ног обвинительными приговорами. Затягивала в водовороты бесконечных требований и, ничуть не стесняясь, указывала на промахи.

С таким напором дружба могла пойти ко дну даже толком не начавшись, но Аня знала, что Гольфстрим – течение теплое. Если подруга и раскачивала лодку чуть сильнее, чем требовалось, то только потому, что желала добра.

Когда и как на борту оказался Олег, так и осталось загадкой. Аня встретилась с ним у родителей. Оказалось, что молодой человек – сын бывшего сослуживца отца. Заехал, чтобы передать подарки на 23 февраля.

С виду Олег завораживал. Лощеный, терпкий. Словно дорогой коньяк с наклейкой «Завидный жених». Анна потом шутила: «Знойный мужчина, мечта поэтессы».

И все же он не заставил Аню трепетать от восторга. Обдавая девушку нелепыми шутками и ароматом одеколона, добился только ее поспешного ухода под неубедительным предлогом.

Через неделю мужчина неожиданно встретил Анюту у работы внушительным букетом роз. Синих. Приправленных блестками. Чудовищных. Девушка рассматривала их с интересом и отвращением.

В отражении офисного здания вдруг заметила коллег, которые наблюдали за парой. Анна зашипела на ухо: «Не вздумай! Боже, он подумает, что тебе интересен, – и даже слегка хохотнула. – Похоронные венки подбирают с большим вкусом. Лучше сразу откажи. Все смотрят, ну же!»

Любопытствующие на заднем фоне захихикали, зашептались.

Анюта поджала губы. Олег ей не слишком симпатичен, согласна. Но отказать у всех на виду? Это так унизительно. Нет, пусть девчонки из отдела завидуют, давно болтают, что у нее никого нет. Посмотрим, что скажут теперь. Может, она и достойна чего-то получше, но на безрыбье, как говорится…

Аня чуть скосила глаза на подругу, выдержав волну осуждения. Заставила себя улыбнуться и взяла букет.

Уже через месяц Олег предложил Анюте переехать к нему. Она согласилась. Скорее от неожиданности. По дороге домой ощутила легкую вину за поспешное решение. Потом и вовсе пожалела, когда столкнулась с Анной на съемной квартире. Та, словно фурия, преследовала по всему дому, не давая толком собрать вещи.

– Боже, о чем ты думала? – вопрошала она. – Как можно жить с человеком, которого знаешь месяц? Месяц! Ты в своем уме?! Вдруг он маньяк? Позвони и прямо скажи, что не приедешь.

– Нет. – Анюта стояла в ванной у зеркала и аккуратно складывала косметику в пакет. – Я приняла решение. И как ты себе это представляешь? «Олег, привет, все отменяется. Я думаю, что ты маньяк.» Так? Да и родители рады…

Бывшая вольная птица металась в поиске доводов. Но вопрос о взаимном чувстве так и остался без ответа.

Следующие несколько месяцев Анюте пришлось отчаянно улыбаться. Коллегам по работе, вызывая зависть рассказами о подарках, на которые не скупился Олег. Родителям, бодро рапортуя о счастливых отношениях. Самому Олегу, соглашаясь с его авторитарным мнением. И только с Анной улыбаться не пришлось. Бесполезно скрывать отчаяние от лучшей подруги.

Олег изменился. Стал разговаривать с нажимом. Придираться: юбка короткая, не приготовила завтрак, помада яркая, не погладила рубашку. Если списки претензий от Анны всегда подкреплялись аргументами, то эти хлопали, будто выстрелы, и не оставляли ничего, кроме дырок в самооценке.

Анюта пробовала поговорить с мамой, но та отмахнулась. «Мужчина устает на работе. Нужно потерпеть, притереться. Зато как ухаживает. Квартира, машина. Некоторым такое и не снилось.»

Девушка согласилась подождать. Как только поедут в отпуск, все придет в норму.

– Не придет, Аня, ничего в норму! – иногда восклицала Анна, вспыхивая и искрясь. – Брось его! Он же пластмассовый. Ни души, ни сердца.

– Ну что ты? За отношения надо бороться. И он меня любит.

– Кто тебе это