Это была чистая правда. Обычно советовала, заклинала иставила диагнозы Дарья, но теперь — теперь совсем другое дело. Одно лишьупоминание о Канунниковой, один лишь слог ее имени действуют на мою подругу каккрасная тряпка на быка.

А то, что я собираюсь совершить, иначе чем предательством неназовешь. Я попрала нашу многолетнюю дружбу, я растоптала память обуниверситетской спайке и попугае Кеше, я супостатка, сволочь, вероотступница —и буду оставаться такой до конца дней своих. Или до конца дней АглаиКанунниковой…

…Но до конца было еще далеко, и следующим вечером, вполовине десятого, со свеженьким клеймом предательницы на щеке, я ужепрогуливалась возле Университета профсоюзов, бросая косые взгляды на плакат:

"ТВОРЧЕСКИЙ ВЕЧЕР

АГЛАИ КАНУННИКОВОЙ.

НАЧАЛО В 19.30”.

За плечами у меня болтался рюкзак со шмотками на первоевремя, а на душе скребли кошки: перед самым выходом из дома на меня обрушилсятелефонный звонок.

Звонила Дарья.

Дарья, вестей от которой я и ждать-то перестала! Она началав своем обычном стиле — с наезда без знаков препинания: куда пропала архаровкая тут рву за тебя задницу пробиваю место поздравляю твоя статья вышла впоследнем номере ты понравилась есть серьезное предложение приезжай без проблемпоживешь у меня первое время а кройку и шитье пинком под зад тебя ждет Москвану и как тебе такие новости?

Я выдержала мхатовскую паузу, а потом бухнула, как мнеказалось, совершенно нейтральную фразу:

— Я подумаю.

Дарья откликнулась только через минуту:

— Не поняла? Что значит — “подумаю”? После того, что ясказала, ты уже должна быть на вокзале и штурмовать кассу.

— Я понимаю… Но у меня изменились обстоятельства…

— Какие обстоятельства?! Замуж вышла? Или уже родила,не дай-то господи?

— Нет, но…

— Ты что? Не въезжаешь? — Дарья терпеть не могла,когда ее благородным порывам вставляли палки в колеса. — Место можетуплыть…

— Вот если бы через месяц… Через месяц я бы могласказать тебе точно…

— Через месяц ты будешь нужна только своей швейноймашинке. Два дня. У тебя есть всего лишь два дня.

В трубке послышались безапелляционные гудки. Засранка! Нупочему, почему ты не позвонила неделю назад?.. Или хотя бы в понедельникутром?..

Я едва не расплакалась. Все было бы проще, если бы я несогласилась на предложение Аглаи, — тогда бы у меня была свобода маневра.Но я согласилась и уже не могу взять свои слова обратно. Потому чтообязательность — главная черта моего характера. Наряду с застенчивостью, мнительностью,первым разрядом по шахматам и абсолютной неприспособленностью к жизни. Дарьяназывает это “синдромом Курочки Рябы”. По большому счету, я и девственностилишилась только потому, что не смогла сказать “нет” первому попавшемусяподслеповатому мини-плейбою то ли с мехмата, то ли с геофака.

…Пока я мучилась угрызениями совести и проклиналасобственную мягкотелость, из дверей Университета профсоюзов хлынула толпапросветленных фанатов Аглаи. Сама же Канунникова появилась только в началеодиннадцатого. К ней прилагались цветы и эскорт, который состоял из одинаковоскучных мужчин и женщин. Аглая сразу же заметила меня и, спускаясь поступенькам лестницы, бросила:

— Вы пришли. Очень хорошо. Поедете со мной.

И мы поехали.

Сначала был представительский “Мерседес”. Потом — “Краснаястрела”.

А потом — в самом конце пути — Москва, в которую я не чаялавернуться. И в которую возвращалась самым удивительным образом: по прихоти малознакомой мне женщины, знавшей толк в украденных поцелуях.

Если бы я только знала тогда, чем все обернется!..

* * *

…Аглая свила себе гнездо у метро “Аэропорт”, в серой“сталинке”, выходящей окнами на Ленинградский проспект.

Попасть в гнездо оказалось довольно затруднительным делом: ивсе из-за частокола людей, через который нам пришлось продираться. С таксистом,доставившим нас на место, все прошло более или менее гладко: очевидно, книжекАглаи он не читал, многочисленные передачи с ее участием видел в гробу в белыхтапках и потому попытался содрать с нас вдвое больше денег, чем стоила самапоездка. Мелкая склока завершилась победой Аглаи (в том, что она создана, чтобыпобеждать, мне еще предстояло убедиться).

— Вы жлоб, голубчик, — сказала таксисту Аглая,когда мы покидали салон. — Рвач и хапуга, поверьте моему жизненному опыту!

Двор, куда привез нас таксист, был самым обыкновенныммосковским двором, отделенным от Ленинградки чугунной оградой и заросшимтополями.

Во дворе прогуливались мамаша с коляской, мужчина сротвейлером, дворничиха со шлангом и два бездельника-подростка с дурныминамерениями испытать китайскую пиротехнику. Чего я только не наслушалась за тетри минуты, которые мы шли к угловому подъезду:

«Здравствуйте, здравствуйте-здравствуйте! Прочли последнююкнигу, видели вас по телевизору, очень удачная программа, и вы такая замечательная!..»

А консьержка, охранявшая ближние подступы к подъезду, дажевышла из своего закутка, чтобы лично поприветствовать Аглаю (“Не подпишетекнижечку племяннице, она просто с ума по вас сходит!”).

Аглая на ходу подписала “книжечку” и потащила меня к лифту.

…Дверь нам открыла женщина лет сорока пяти.

— Здравствуйте, Искра, — вежливо поздороваласьКанунникова. — Ну, как наши дела? Как…

Договорить она не успела. Между ног обладательницыреволюционного имени проскользнуло какое-то странное существо, напомнившее мнеосвежеванную тушку кролика. Существо неистово залаяло и принялось прыгать наАглаю.

— Здравствуй, Ксоло! Здравствуй, моя хорошая!.. Да,мама приехала! Да!

От радости собака тотчас же сделала лужу, и Аглая,оторвавшись от Ксоло, холодно бросила женщине:

— Что же вы стоите. Искра? Берите тряпку и за работу.Женщина исчезла в глубине квартиры, а Аглая повернулась ко мне с тем жевопросом:

— Что же вы стоите, Алиса? Поздоровайтесь с Ксоло.Возможно, это один из тестов, входящих в программу испытательного срока. И хотяменя выворачивало от одного только вида собаки, я присела перед ней на корточкии елейным голосом произнесла:

— Здравствуй, Ксоло.

Собака тяпнула меня за палец. Не больно, но достаточноощутимо. Аглая рассмеялась.

— Очень хорошо. Меня она тоже укусила при первойвстрече. И за тот же палец, представьте себе. Думаю, вы подружитесь.

Еще не поздно было уйти. И из квартиры, и из жизни Аглаи;уйти, сославшись на аллергию на собачью шерсть. Но шерсти у проклятой Ксоло небыло, и я сделала еще один неверный шаг в цепочке неверных шагов.