Я явственно почувствовала запах серы и услыхала легкоепостукивание: это Аглая била по полу кончиком хвоста. Она искушала меня,дьяволица, она брала меня штурмом. И я вдруг с тоской поняла, что швейноймашинке “Минерва” не выдержать лобовой атаки. Да и отряду заказчиц во главе смадам Цапник стриженая знаменитость не по зубам.

А костюм Маленькой разбойницы?.. Его придется дошивать влюбом случае.

— Я даже не представляю себе… Как это можноосуществить… Практически.

— Все очень просто, — дожимала меня Аглая. —Ближайшие три дня я здесь. У меня встречи с читателями. Трех дней вам хватит,чтобы утрясти все дела?

Маленькая разбойница, Северный олень, накидка для Герды…Трех дней должно хватить.

— Подыщем вам квартиру. Это обойдется долларов в сто —сто пятьдесят. Я буду платить вам семьсот. Или, скажем, семьсот пятьдесят вмесяц.

— Восемьсот, — нагло заявила я и потянулась кконьяку. — И за квартиру — отдельно.

— Хорошо. Пусть будет восемьсот. Но вместе сквартирой. — Аглая, как и положено бабе с яйцами, умелаторговаться. — Два выходных. Сегодня понедельник. В пятницу мы должнывыехать. Устраивает вас такой расклад?

Меньше всего такой расклад устраивал театральную студию с ееэкспериментальной “Снежной королевой”. Три года я шила студийцам костюмы засмешные деньги. Может быть, у кого-то и восемьсот баксов вызовут смех. Нотолько не у меня. И потом, кто меня зовет! Не какая-нибудь одноразоваябеллетристка Михрюткина, а сама знаменитая Канунникова!

— Испытательный срок — месяц, — опустил меня снебес на землю голос Аглаи.

— Интересно, его хоть кто-нибудь выдерживал? Аглаяпозвенела браслетами на запястьях, стерла улыбку с лица и припечатала:

— Никто.

— Понятно.

Я опрокинула в себя коньяк. Будь что будет. Сейчас я скажуей “да”.

Но “да” пришлось отложить, поскольку к нашему столикуподползли две упакованные мамзельки и в ритме хорошо темперированного клавиразапричитали:

— Простите, ради бога! Вы… Вы не Аглая Канунникова?

— Да. Я могу вам чем-нибудь помочь? — Аглая быласама кротость.

Первая мамзелька толкнула вторую в бок, туго обтянутыйпрорезиненным платьем. И до меня донесся громкий шепот.

— Я же говорила тебе!..

— Мы такие ваши поклонницы, такие поклонницы… Мы васвидели по телевизору… Вы бы не могли оставить нам автограф?

— С удовольствием. На чем?

Поклонницы переглянулись, а потом одна из них щелкнулазамком сумочки. Напрасный труд. Максимум, что могла поглотить сумочка, —набор презервативов, газовый баллончик и пачку жевательной резинки. Интересно,за что они ухватятся? Выбор невелик: салфетки, меню, карта вин и фольга от недогрызенного нами шоколада.

Ну, соображайте быстрее, кокотки!

Я и глазом не успела моргнуть, как Канунникова придвинула ксебе “Роад Муви”. Тот самый, который принесла в качестве затравки для разговорасо мной. Девицы перестали мяться, едва лишь Аглая щелкнула ручкой.

— Если можно… Анюте и Марине. Когда Анюта и Марина,прижимая к себе журнал, удалились, я хмыкнула.

— Щедрый жест. — Я вспомнила подшивку, которуюизучала в Дашкином кабинете. — Пятьдесят рублей в розничной продаже.

— Мне он достался бесплатно. Подарок главногоредактора.

Где главный, там и Дашка. Теперь понятно, откуда Аглаяузнала мой телефон. И совершенно ясно, что список почитательниц Канунниковойможет быть расширен еще и за счет гостиничных шлюх. Аглая всем пришлась кодвору. И нашим, и вашим. Дашка бы в этом случае добавила: “за копейку спляшем”…

Что ж, пора говорить “да”.

— У вас очень широкий круг читателей, Аглая… — Явопросительно посмотрела на Канунникову в надежде, что она подскажет мнеотчество.

— Можете называть меня просто Аглая.

— Думаете, они вас действительно читали? — Явыразительно посмотрела в сторону девах, пришвартовавшихся к стойке.

— Думаю, они читали только букварь. И надписи накупюрах.

— Думаю, если бы вам пришло в голову организовать своихфанатов в партию, вы прошли бы в парламент. Аглая снова уставилась на меня.

— Не тратьте силы, девочка. Я ведь уже сказала вам, чтовы довольно остроумны.

"Это как раз то, чего тебе не хватает”, —мстительно подумала я. С чем с чем, а с юмором у Канунниковой было слабовато.Во всяком случае, в ее неспешных, обстоятельных детективах.

Но в любом случае пора сдаваться.

— Я согласна.

— Отлично. — Аглая, до сих пор окучивавшая меня вдовольно неторопливом ключе, резко засобиралась. — Я позвоню вам вчетверг. А теперь мне пора идти, я и так потратила на вас непростительно многовремени. Расплатитесь, пожалуйста, по счету, и будем считать, что вы приступилик выполнению своих обязанностей.

Все произошло так быстро, что я даже рта не успела раскрыть.И опомнилась только тогда, когда в руках у меня оказались две пятисотенные. ААглая, со спины напоминавшая разрядницу по спортивной акробатике, скрылась вдверях бара.

…Остаток недели был проведен в душевной смуте. Во вторник язапорола выкройку к балахону Северного оленя и укололась иголкой (последний разэто случилось со мной на уроке труда в пятом классе). А в среду отказалаперспективной протеже мадам Цапник и сделала ручкой студийцам Дома культуры им.В. Кингисеппа. Я сожгла за собой все мосты и теперь убивала время, наблюдая затем, как они горят.

Если Аглая не объявится, то…

Аглая объявилась в четверг, как и обещала. И сообщила, что впятницу, в двадцать два часа, она будет ждать меня в Университете профсоюзов,после чего мы отправляемся на вокзал. Я покивала трубке головой, осторожноположила ее на рычаг и отправилась в ванную собирать щетки, пасты, шампуни ипену для ванн.

— Сумасшедшая, — сказала я сама себе, стоило мнеоказаться лицом к лицу с зеркалом. — И то, что ты собираешьсясделать, — это авантюра чистой воды.

Мысль об авантюре не вылезала из моей башки все эти дни,хотя идею розыгрыша я отмела почти сразу. Не та персона, чтобы водить вокругменя долгие, многофигурные хороводы с привлечением гостиничных шлюх в качествесолисток. Да и вряд ли такой занятой человек, как Аглая, может себе этопозволить. А в том, что давешняя баба с яйцами и есть сама Канунникова,сомневаться не приходится: слишком уж лицо запоминающееся.

И расхватанное большинством журналов, газет и телепрограмм сгрифом “Для семейного просмотра”.

— Сумасшедшая! — Я выдавши на стекло остаткизубной пасты из окаменевшего тюбика: получился довольно красноречивыйвосклицательный знак. — Сумасшедшая. И диагноз поставить некому.