class="p1">Что-то толкнуло в грудь, обдало жаром, он хотел бежать, ноги не повиновались, хотел выстрелить, маузер выпал из ладони. Строд покачивался, не сдвигаясь, вместе с ним раскачивались стога, туман, бойцы, рваные пятна взрывов, потом все искривилось и рассыпалось, Капралов подхватил его под руки, куда-то повел, он затряс головой, словно хотел вытряхнуть из нее горящую боль.

Строд во все глаза смотрел на странные оранжевые цветы, что поблескивали студеным сиянием. «Где я, что со мной?» — подумал он, любуясь цветами. Они померкли вовсе, и Строд увидел узорчатый лед, вставленный в черную раму окна.

В углах слоилась мгла, за оленьими шкурами слышалось скрипение снега, чьи-то негромкие голоса. Строд не мог понять, о чем говорят.

В юрту вошел фельдшер Капралов.

— Очнулся, Иван Яковлевич?

— Где мы? Что с нами?

— Сидим на Лисьей Поляне. Вы тяжело ранены.

— А где пепеляевцы?

— В тайге зализывают раны. Потеряли убитыми больше сотни человек.

— А сколько у нас?

— И мы потеряли многих…

— Нельзя ли поточнее, фельдшер?

— Пятьдесят пять человек потеряли мы.

— Еще одна такая победа — и мы погибли.

В юрту ввалился Дмитриев, его обросшая бородой физиономия заиндевела, иней окольцевал и воротник полушубка, в беспечных прежде глазах теперь затаилась тревога.

— Здравствуй, Иван! Хорошо, что оклемался. Генерал Пепеляев ультиматум прислал, — Дмитриев вынул из-за пазухи конверт.

Пепеляев — Строду

«Вы окружены со всех сторон Сибирской добровольческой дружиной и повстанческими отрядами. Сопротивление бесполезно. Во избежание напрасного кровопролития, исключительно в интересах сохранения жизни красноармейцев, предлагаю сдаться. Гарантирую жизнь всем красноармейцам, командирам и коммунистам».

— Не рано ли празднует победу генерал? Прежде чем ответить, я хочу осмотреть наше место. Дайте-ка доху, — попросил Строд.

Дмитриев и Капралов вывели его из юрты. Строд зажмурился от морозного солнца, снежного света, глубоко вдохнул настоянный на пихтовой смоле воздух. В глубоком небе плыли облака, под ними невозмутимо — темная на голубом фоне тайга. Строд горько подумал: «Природа равнодушна к страданиям и бедам своих детей и даже не заметила того, что здесь произошло вчера».

Строд — Пепеляеву

«Обсудив всесторонне ваше предложение о сдаче, вверенный мне отряд пришел к следующему заключению:

Вы бросили вызов всей Советской Сибири и России. Вас пригласили сюда купцы-спекулянты и предатель эсер Куликовский. Народ не звал вас. С оружием в руках он встал на защиту Советской власти…

Сложить оружие отряд отказывается и предлагает вам сложить оружие и сдаться на милость Советской власти, судьба которой не может вершиться здесь. Ваша же авантюра закончится в Якутии.

Помните, что народ с нами, а не с генералами».

Строд перечитал ответ, подписал его, поставили свои подписи Дмитриев, как начальник штаба, и военком Кропачев.

— Это все, что можем сказать Пепеляеву. А теперь, пока он не начал новой атаки, надо воздвигнуть вокруг юрт ледяные валы, сложить во дворе провиант и боеприпасы. Раненых собрать ко мне в юрту, легче за ними ухаживать, — распорядился Строд. — Парламентером пойдет пулеметчик Пожидаев. Пусть говорит Пепеляеву все, что угодно о бедственном положении нашем, все равно тайны не выдаст. Пепеляев знает, что мы долго не продержимся.

Строд замолчал, собираясь с мыслями.

— Разъяренный генерал может поставить Пожидаева к стенке, — сказал Кропачев.

— Я не боюсь смерти. Пусть будет, что будет, — ответил Пожидаев.

Дружинники задержали Пожидаева на опушке и привели к полковнику Андерсу.

— Парламентер? С ответом? Завяжите ему глаза и тащите за мной.

В юрте, около железной печки, сидело пятеро офицеров, шестой стоял, заложив руки за спину. Был он в красной вязаной фуфайке, оленьих камбузах, черная курчавая борода придавала ему внушительный вид.

— Мне нужен генерал Пепеляев, — сказал Пожидаев.

— Я Пепеляев. Здравствуйте! Парламентер от Строда? Прекрасно! Вы коммунист? — спросил он Пожидаева.

— Я? Нет.

— Давно не видел живого коммуниста. А Строд?

— Строд? Не знаю.

— Правда ли, что он латыш?

— Говорили — да, а так ли — не скажу.

— Латыши упрямы разуму вопреки, но бывают обстоятельства, перед которыми упрямство становится глупым и вредным. Где ваше письмо?

Пожидаев передал пакет. Прежде чем вскрыть, Пепеляев похлопал им по ладони с апломбом военного, ожидающего весть о безоговорочной капитуляции противника. Прочел ответ, скривил губы в едкой усмешке:

— Братья офицеры! Строд предлагает сдаться на его милость…

Офицеры дружно рассмеялись.

— Ну и наглец этот Строд! Переговоры закончены, начинаются военные действия. Кстати, какой чин у вас?

— У красных нет чинов.

— Я и забыл. У нас ведь тоже отменено чинопочитание: «брат солдат да брат генерал» — вот как мы разговариваем друг с другом. А Строд рехнулся, так и передайте ему, — сказал Пепеляев. — Не надо завязывать парламентеру глаза, пусть видит, сколько у нас солдат и пулеметов.

Строд сидел на лавке, — кутаясь в оленью малицу, было больно говорить и больно дышать, но сознание ответственности за бедственное положение отряда превозмогало боль.

— Пепеляев уверен в победе, но мы лишим его уверенности, — Строд прислонился к заиндевелой стенке юрты, проследил за солнечным лучиком, проникшим в пулевое отверстие в кожаном верху, лучики, словно бледные линии, разрезали темный воздух, передвигались по измученным лицам раненых.

— Следует немедленно оповестить о нашей трагедии командующего войсками, — сказал Кропачев.

— Напиши письмо Байкалову, отправь с ним в Якутск Алексея Вычужина, он не заблудится.

— Лучше послать двоих. Погибнет первый, дойдет второй.

— Хорошо. Пусть идут Вычужин и Мирушни-ченко, они— охотники, и лишь смерть помешает им добраться до Якутска, — согласился Строд.

Поздней ночью, прикрываясь туманом, Алексей Вычужин и Сергей Мирушниченко обошли стороной пепеляевцев и выбрались на Охотский тракт. Теперь только от их быстроты, выносливости и мужества зависела судьба красного отряда на Лисьей Поляне.

А Строд, полулежа на скамье, ожидал новой атаки. За тонкой стенкой скрипел снег, потрескивал мороз, раздавались шаги красноармейцев, но все эти звуки гасли в предостерегающей тишине.

— Почему так тихо? — удивился Кропачев. — Может, Пепеляев снял осаду?

— Хоть бы скорей они начинали! — простонал кто-то из раненых.

— Лучше ужасная смерть, чем ужас без конца…

Строд хотел возразить, но передумал, бывают положения, когда слова не имеют цены. Он приподнялся на локтях и своим движением разбудил военкома. Кропачев провел ладонью по заиндевелым волосам:

— Даже башка к юрте примерзла! Сегодня пепеляевцы из тайги и носа не высунут.

— А ты все же проверь караулы, — приказал Строд.

Кропачев оделся и вышел из юрты, за ним выскочил Капралов. Морозная завеса повисла над Лисьей Поляной, скрывая не только окопы, но и тайгу. Военком вздохнул и, словно обожженный, сплюнул, слюна звякнула ледышкой у его ног.

— Такой мороз якуты называют звездным шептанием, — вспомнил Капралов. — Дышать больно, а тут, словно на смех, шепот