– Э, как попустили такому беззаконию! А попробовали бы вы,когда пятьдесят тысяч было одних ляхов! да и – нечего греха таить – были тожесобаки и между нашими, уж приняли их веру.

– А гетьман ваш, а полковники что делали?

– Наделали полковники таких дел, что не приведи бoг и намникому.

– Как?

– А так, что уж теперь гетьман, зажаренный в медном быке,лежит в Варшаве, а полковничьи руки и головы развозят по ярмаркам напоказ всемународу. Вот что наделали полковники!

Всколебалась вся толпа. Сначала пронеслось по всему берегумолчание, подобное тому, как бывает перед свирепою бурею, а потом вдругподнялись речи, и весь заговорил берег.

– Как! чтобы жиды держали на аренде христианские церкви!чтобы ксендзы запрягали в оглобли православных христиан! Как! чтобы попуститьтакие мучения на Русской земле от проклятых недоверков! чтобы вот так поступалис полковниками и гетьманом! Да не будет же сего, не будет!

Такие слова перелетали по всем концам. Зашумели запорожцы ипочуяли свои силы. Тут уже не было волнений легкомысленного народа: волновалисьвсё характеры тяжелые и крепкие, которые не скоро накалялись, но, накалившись,упорно и долго хранили в себе внутренний жар.

– Перевешать всю жидову! – раздалось из толпы. – Пусть же нешьют из поповских риз юбок своим жидовкам! Пусть же не ставят значков на святыхпасхах! Перетопить их всех, поганцев, в Днепре!

Слова эти, произнесенные кем-то из толпы, пролетели молниейпо всем головам, и толпа ринулась на предместье с желанием перерезать всехжидов.

Бедные сыны Израиля, растерявши всё присутствие своего и безтого мелкого духа, прятались в пустых горелочных бочках, в печках и дажезаползывали под юбки своих жидовок; но козаки везде их находили.

– Ясновельможные паны! – кричал один, высокий и длинный, какпалка, жид, высунувши из кучи своих товарищей жалкую свою рожу, исковерканнуюстрахом. – Ясновельможные паны! Слово только дайте нам сказать, одно слово! Мытакое объявим вам, чего еще никогда не слышали, такое важное, что не можносказать, какое важное!

– Ну, пусть скажут, – сказал Бульба, который всегда любилвыслушать обвиняемого.

– Ясные паны! – произнес жид. – Таких панов еще никогда невидывано. Ей-богу, никогда. Таких добрых, хороших и храбрых не было еще насвете!.. – Голос его замирал и дрожал от страха. – Как можно, чтобы мы думалипро запорожцев что-нибудь нехорошее! Те совсем не наши, те, что арендаторствуютна Украине! Ей-богу, не наши! То совсем не жиды: то черт знает что. То такое,что только поплевать на него, да и бросить! Вот и они скажут то же. Не правдали, Шлема, или ты, Шмуль?

– Ей-богу, правда! – отвечали из толпы Шлема и Шмуль визодранных яломках, оба белые, как глина.

– Мы никогда еще, – продолжал длинный жид, – не снюхивалисьс неприятелями. А католиков мы и знать не хотим: пусть им черт приснится! Мы сзапорожцами, как братья родные…

– Как? чтобы запорожцы были с вами братья? – произнес одиниз толпы. – Не дождетесь, проклятые жиды! В Днепр их, панове! Всех потопить,поганцев!

Эти слова были сигналом. Жидов расхватали по рукам и началишвырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцытолько смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались навоздухе. Бедный оратор, накликавший сам на свою шею беду, выскочил из кафтана,за который было его ухватили, в одном пегом и узком камзоле, схватил за ногиБульбу и жалким голосом молил:

– Великий господин, ясновельможный пан! я знал и братавашего, покойного Дороша! Был воин на украшение всему рыцарству. Я емувосемьсот цехинов дал, когда нужно было выкупиться из плена у турка.

– Ты знал брата? – спросил Тарас.

– Ей-богу, знал! Великодушный был пан.

– А как тебя зовут?

– Янкель.

– Хорошо, – сказал Тарас и потом, подумав, обратился ккозакам и проговорил так: – Жида будет всегда время повесить, когда будетнужно, а на сегодня отдайте его мне. – Сказавши это, Тарас повел его к своемуобозу, возле которого стояли козаки его. – Ну, полезай под телегу, лежи там ине пошевелись; а вы, братцы, не выпускайте жида.

Сказавши это, он отправился на площадь, потому что давно ужесобиралась туда вся толпа. Все бросили вмиг берег и снарядку челнов, ибопредстоял теперь сухопутный, а не морской поход, и не суда да козацкиечайки[20] – понадобились телеги и кони. Теперь уже все хотели в поход, и старыеи молодые; все, с совета всех старшин, куренных, кошевого и с воли всегозапорожского войска, положили идти прямо на Польшу, отмстить за все зло ипосрамленье веры и козацкой славы, набрать добычи с городов, зажечь пожар подеревням и хлебам, пустить далеко по степи о себе славу. Все тут жеопоясывалось и вооружалось. Кошевой вырос на целый аршин. Это уже не был тотробкий исполнитель ветреных желаний вольного народа; это был неограниченныйповелитель. Это был деспот, умевший только повелевать. Все своевольные игульливые рыцари стройно стояли в рядах, почтительно опустив головы, не смеяподнять глаз, когда кошевой раздавал повеления; раздавал он их тихо, невскрикивая, не торопясь, но с расстановкою, как старый, глубоко опытный в делекозак, приводивший не в первый раз в исполненье разумно задуманные предприятия.

– Осмотритесь, все осмотритесь, хорошенько! – так говорилон. – Исправьте возы и мазницы,[21] испробуйте оружье. Не забирайте много ссобой одежды: по сорочке и по двое шаровар на козака да по горшку саламаты[22]и толченого проса – больше чтоб и не было ни у кого! Про запас будет в возахвсе, что нужно. По паре коней чтоб было у каждого козака. Да пар двести взятьволов, потому что на переправах и топких местах нужны будут волы. Да порядкудержитесь, панове, больше всего. Я знаю, есть между вас такие, что чуть Богпошлет какую корысть, – пошли тот же час драть китайку и дорогие оксамиты[23]себе на онучи. Бросьте такую чертову повадку, прочь кидайте всякие юбки, беритеодно только оружье, коли попадется доброе, да червонцы или серебро, потому чтоони емкого свойства и пригодятся во всяком случае. Да вот вам, панове, впередговорю: если кто в походе напьется, то никакого нет на него суда. Как собаку,за шеяку повелю его присмыкнуть до обозу, кто бы он ни был, хоть бынаидоблестнейший козак изо всего войска. Как собака, будет он застрелен наместе и кинут безо всякого погребенья на поклев птицам, потому что пьяница в походенедостоин христианского погребенья. Молодые, слушайте во всем старых! Еслицапнет пуля или царапнет саблей по голове или по чему-нибудь иному, не давайтебольшого уваженья такому делу. Размешайте заряд пороху в чарке сивухи, духомвыпейте, и все пройдет – не будет и лихорадки; а на рану, если она не слишкомвелика, приложите просто земли, замесивши ее прежде слюною на ладони, то иприсохнет рана. Нуте же, за дело, за дело, хлопцы, да не торопясь, хорошенькопринимайтесь за дело!