Сердце его замерло. Он остановился и, весь дрожа, тихопроизнес:

– А что?

– С тобою баба! Ей, отдеру тебя, вставши, на все бока! Недоведут тебя бабы к добру! – Сказавши это, он оперся головою на локоть и сталпристально рассматривать закутанную в покрывало татарку.

Андрий стоял ни жив ни мертв, не имея духа взглянуть в лицоотцу. И потом, когда поднял глаза и посмотрел на него, увидел, что уже старыйБульба спал, положив голову на ладонь.

Он перекрестился. Вдруг отхлынул от сердца испуг еще скорее,чем прихлынул. Когда же поворотился он, чтобы взглянуть на татарку, она стоялапред ним, подобно темной гранитной статуе, вся закутанная в покрывало, иотблеск отдаленного зарева, вспыхнув, озарил только одни ее очи, помутившиеся,как у мертвеца. Он дернул за рукав ее, и оба пошли вместе, беспрестаннооглядываясь назад, и наконец опустились отлогостью в низменную лощину – почтияр, называемый в некоторых местах балками, – по дну которой лениво пресмыкалсяпроток, поросший осокой и усеянный кочками. Опустясь в сию лощину, они скрылисьсовершенно из виду всего поля, занятого запорожским табором. По крайней мере,когда Андрий оглянулся, то увидел, что позади его крутою стеной, более чем врост человека, вознеслась покатость. На вершине ее покачивалось несколькостебельков полевого былья, и над ними поднималась в небе луна в виде косвеннообращенного серпа из яркого червонного золота. Сорвавшийся со степи ветерокдавал знать, что уже немного оставалось времени до рассвета. Но нигде не слышнобыло отдаленного петушьего крика: ни в городе, ни в разоренных окрестностях неоставалось давно ни одного петуха. По небольшому бревну перебрались они черезпроток, за которым возносился противоположный берег, казавшийся выше бывшего уних назади и выступавший совершенным обрывом. Казалось, в этом месте былкрепкий и надежный сам собою пункт городской крепости; по крайней мере,земляной вал был тут ниже и не выглядывал из-за него гарнизон. Но зато подальшеподымалась толстая монастырская стена. Обрывистый берег весь оброс бурьяном, ипо небольшой лощине между им и протоком рос высокий тростник, почти в вышинучеловека. На вершине обрыва видны были остатки плетня, обличавшие когда-то бывшийогород. Перед ним – широкие листы лопуха; из-за него торчала лебеда, дикийколючий бодяк и подсолнечник, подымавший выше всех их свою голову. Здесьтатарка скинула с себя черевики и пошла босиком, подобрав осторожно своеплатье, потому что место было топко и наполнено водою. Пробираясь межтростником, остановились они перед наваленным хворостом и фашинником. Отклонивхворост, нашли они род земляного свода – отверстие, мало чем большее отверстия,бывающего в хлебной печи. Татарка, наклонив голову, вошла первая; вслед за неюАндрий, нагнувшись сколько можно ниже, чтобы можно было пробраться с своимимешками, и скоро очутились оба в совершенной темноте.

Андрий едва двигался в темном и узком земляном коридоре,следуя за татаркой и таща на себе мешки хлеба.

– Скоро нам будет видно, – сказала проводница, – мы подходимк месту, где поставила я светильник.

И точно, темные земляные стены начали понемногу озаряться.Они достигли небольшой площадки, где, казалось, была часовня; по крайней мере,к стене был приставлен узенький столик в виде алтарного престола, и над нимвиден был почти совершенно изгладившийся, полинявший образ католическоймадонны. Небольшая серебряная лампадка, перед ним висевшая, чуть-чуть озарялаего. Татарка наклонилась и подняла с земли оставленный медный светильник натонкой высокой ножке, с висевшими вокруг ее на цепочках щипцами, шпилькой дляпоправления огня и гасильником. Взявши его, она зажгла его огнем от лампады.Свет усилился, и они, идя вместе, то освещаясь сильно огнем, то набрасываясьтемною, как уголь, тенью, напоминали собою картины Жерардо della notte.[25]Свежее, кипящее здоровьем и юностью, прекрасное лицо рыцаря представлялосильную противоположность с изнуренным и бледным лицом его спутницы. Проходстал несколько шире, так что Андрию можно было пораспрямиться. Он слюбопытством рассматривал сии земляные стены, напомнившие ему киевские пещеры.Так же как и в пещерах киевских, тут видны были углубления в стенах и стояликое-где гробы; местами даже попадались просто человеческие кости, от сыростисделавшиеся мягкими и рассыпавшиеся в муку. Видно, и здесь также были святыелюди и укрывались также от мирских бурь, горя и обольщений. Сырость местамибыла очень сильна: под ногами их иногда была совершенная вода. Андрий должен былчасто останавливаться, чтобы дать отдохнуть своей спутнице, которой усталостьвозобновлялась беспрестанно. Небольшой кусок хлеба, проглоченный ею, произвелтолько боль в желудке, отвыкшем от пищи, и она оставалась часто без движения понескольку минут на одном месте.

Наконец перед ними показалась маленькая железная дверь. «Ну,слава богу, мы пришли», – сказала слабым голосом татарка, приподняла руку,чтобы постучать, – и не имела сил. Андрий ударил вместо нее сильно в дверь;раздался гул, показавший, что за дверью был большой простор. Гул этотизменялся, встретив, как казалось, высокие своды. Через минуты две загремелиключи, и кто-то, казалось, сходил по лестнице. Наконец дверь отперлась; ихвстретил монах, стоявший на узенькой лестнице, с ключами и свечой в руках.Андрий невольно остановился при виде католического монаха, возбуждавшего такоененавистное презрение в козаках, поступавших с ними бесчеловечней, чем сжидами. Монах тоже несколько отступил назад, увидев запорожского козака, нослово, невнятно произнесенное татаркою, его успокоило. Он посветил им, запер заними дверь, ввел их по лестнице вверх, и они очутились под высокими темнымисводами монастырской церкви. У одного из алтарей, уставленного высокимиподсвечниками и свечами, стоял на коленях священник и тихо молился. Около негос обеих сторон стояли также на коленях два молодые клирошанина[26] в лиловыхмантиях с белыми кружевными шемизетками сверх их и с кадилами в руках. Онмолился о ниспослании чуда: о спасении города, о подкреплении падающего духа, ониспослании терпения, об удалении искусителя, нашептывающего ропот ималодушный, робкий плач на земные несчастия. Несколько женщин, похожих напривидения, стояли на коленях, опершись и совершенно положив изнеможенныеголовы на спинки стоявших перед ними стульев и темных деревянных лавок;несколько мужчин, прислонясь у колонн и пилястр, на которых возлегали боковыесводы, печально стояли тоже на коленях. Окно с цветными стеклами, бывшее надалтарем, озарилося розовым румянцем утра, и упали от него на пол голубые,желтые и других цветов кружки света, осветившие внезапно темную церковь. Весьалтарь в своем далеком углублении показался вдруг в сиянии; кадильный дымостановился в воздухе радужно освещенным облаком. Андрий не без изумленияглядел из своего темного угла на чудо, произведенное светом. В это времявеличественный рев органа наполнил вдруг всю церковь. Он становился гуще игуще, разрастался, перешел в тяжелые рокоты грома и потом вдруг, обратившись внебесную музыку, понесся высоко под сводами своими поющими звуками,напоминавшими тонкие девичьи голоса, и потом опять обратился он в густой рев игром и затих. И долго еще громовые рокоты носились, дрожа, под сводами, идивился Андрий с полуоткрытым ртом величественной музыке.