Я растерянно следил за катающимися по полу бабами. Мужскаядрака выглядит омерзительно, а уж женская! Дамы моего круга никогда не выясняютотношения в кулачном бою. Надеюсь, Варя и Ляля не покалечат друг друга.

Тут дверь распахнулась, появился отец Ильи с большим ведром.Не успел я понять, что он собирается сделать, как мужик без лишних словвыплеснул грязную жидкость на остервенело колотящую друг друга парочку. Вместес водой из ведра вылетела темно-коричневая тряпка и упала Ляле прямо на голову.

— Идиот! — завопила жена, пытаясь стащить«платок». — Совсем… сраный!

— Сама… — спокойно ответил супруг, — драку вбольнице затеяла!

— Она первая начала, — взвизгнула Ляля, тычапальцем в Варю.

Я быстро встал между женщинами.

— Дамы, брэк! Успокойтесь, никто не виноват. Варя, выпойдите в туалет, умойтесь, а вы, Ляля, лучше займитесь сыном. Илья, похоже,жив и более или менее здоров. В его возрасте синяки и ссадины быстро проходят.

Неожиданно женщины послушались. Варя выскользнула за дверь,Ляля, тяжело дыша, села на кровать. Степан Аркадьевич, очень довольный, чтоинцидент исчерпан, воскликнул:

— Пойду уборщицу позову, — и исчез в коридоре.

Нас осталось четверо. Илья лежал на постели, Ляля сиделарядом, отец облокотился о подоконник, а я устроился на одной из незастеленныхкоек. Курить тут, естественно, нельзя, но очень хочется. Наверное, нужно пойтипоискать место для курения.

— Миша, — напряженным голосом неожиданно спросилаЛяля, — что это с ним?

Муж приблизился к жене.

— Спит просто.

— С открытыми глазами?

— Ну… вроде…

Я соскочил с комкастого матраца и подошел к изголовьюкровати. На меня неожиданно повеяло холодом. Илья лежал, неудобно вывернувголову. Рот его был приоткрыт, широко распахнутые глаза смотрели в потолок,покрытый серо-зелеными разводами. Щеки у парня ввалились, нос слегка вытянулся,и меньше всего он был похож на живого, мирно спящего человека.

— Чтой-то? — прошептала Ляля. — Илюшенька,отзовись.

У меня сжался желудок, я схватил женщину за плечи и заорал:

— Степан Аркадьевич!!!

Доктор влетел в палату, за ним неслась парочка мужчин вхалатах. Поднялась суматоха, абсолютно зряшная. Нас вытолкали в коридор, потомв палату ввезли какие-то приборы самого устрашающего вида. Варя, успевшая болееили менее привести себя в порядок, сидела на стуле около Ляли. Я заметил, чтонедавно убивавшие друг друга женщины трогательно держатся за руки. Миша бегалпо коридору, мотаясь туда-сюда, словно безумный маятник.

Наконец из палаты вышел врач, не Степан Аркадьевич, адругой, совсем молоденький, просто мальчик, и хмурым басом сказал:

— Мы не боги.

— Он проснулся? — с наивной надеждой спросилаЛяля. — Ему лучше, да?

Врач покачал головой и почти бегом удалился по коридору.

— Миша, — жалобно протянула Ляля, — что это?Не пойму никак.

Муж шагнул к жене, и тут я услышал легкий стук. Это Варя, невыдержав напряжения, свалилась без чувств на старательно вымытый линолеум.

В Москве я очутился только в девять часов вечера снеутешительными сведениями. Причина смерти Ильи оставалась неясной, вскрытиепроведут только завтра, Алена, вернее, ее тело, покоится где-то на дне реки.Пришедшая в себя Варя словно заведенная повторяла, что Алена была лучшимчеловеком на свете, ее обожали все, кроме Марины Райковой, которая и пыталасьубить Шергину.

— Она столкнула автомобиль с обрыва, — монотоннобубнила Варя, — Райкова, я знаю!

Я пытался вразумить Варю:

— Но это невозможно!

— Она, — талдычила Варя, — больше некому.Алену любили все-все.

С Лялей и Мишей мне тоже переговорить не удалось, родителиИльи пребывали в шоковом состоянии.

Я отвез Варю домой и поехал к себе. Уже открывая дверь,внезапно вспомнил, что за весь день не съел ничего, и пожалел, что неостановился по дороге у какой-нибудь харчевни. На ужин, скорей всего, будетнесъедобная дрянь, а запасы лапши «Доширак» в спальне подошли к концу. Ладно,сначала отчитаюсь перед Элеонорой, потом съезжу в «Рамстор», там на второмэтаже подают вполне пристойную пиццу.

Я вошел в прихожую, аккуратно снял ботинки, пальто и увидел…огромную угольно-черную кошку, меланхолично облизывающую собственный хвост. Отизумления у меня выпала из рук вешалка. Животное в нашем доме? Нораблагожелательно относится к братьям меньшим, она даже дает деньги для какого-топриюта бродячих животных, но заводить дома никого не собиралась.

Из кухни высунулась Ленка.

— Иван Павлович, вы голодный?

— Нет-нет, — испуганно ответил я, — небеспокойся.

Домработница вышла в коридор.

— Вот и хорошо, ужин-то я не готовила.

— Да? — Я решил из вежливости поддержатьразговор. — Почему?

Ленка хихикнула.

— Представляете, приехал Шурик из деревни и привезЭлеоноре в подарок кролика. Сунул мне клетку в руки и говорит: «На, готовь,специально не забивал, чтобы свеженьким доехал». Ну не дурья ли башка? Я емучто, палач, кролика резать?

Я слушал ее неторопливую речь. Шурик — это шофер Норы,приятный, простой паренек из деревенской семьи. Жить бы ему на природе, датолько в свое время забрали его в армию, научили водить машину и приказаливозить генерала, крутого дядьку, от которого мигом сбегали все водители.