Я взял протянутую бумажку и набрал номер. Долго слушалдлинные гудки: ту-ту-ту…

— Похоже, там никого нет, — сказал я, не вешаятрубку.

— Может, и впрямь на работу пошла, — пробурчалаНора. — Тебя вчера в разговоре ничего не смутило?

— Да нет, разве что неподходящая одежда, но ведь онаобъяснила, отчего так вырядилась.

Элеонора нахмурилась:

— Ты в своем репертуаре, видишь лишь внешнюю сторону.Да не в штанах дело. Вспомни, сначала она с пафосом заявила, что никогда неимела дела с женатыми мужчинами, а через пару минут выяснилось: лучшая подругазастукала ее со своим супругом в постели.

— Бывшая, — уточнил я.

— Что? — не поняла Нора.

— Подруга бывшая, к тому же эта Марина Райкова увелагосподина Рябова у Алены. Наверное, последняя решила, что в этом случае ее порядочностьспит.

— Не знаю, не знаю, — протянула Нора, —может, она еще кого обидела! Человек не может прожить, не задев ни однуличность.

— Алло, — прозвучало из трубки, — алло!

Я вздрогнул, совсем забыл, что набрал номер Вари Арсеньевойи не отсоединился.

— Извините, меня зовут Иван Павлович Подушкин. Скажите,Алена Шергина у вас?

Из трубки донеслись сдавленные рыдания. Я неожиданнопочувствовал леденящее чувство тревоги и воскликнул:

— Что случилось?

— Алена разбилась на машине насмерть, — кое-каксправившись со слезами, сообщила Варя и отсоединилась.

Я уставился на Нору.

— Ну? — нетерпеливо поинтересоваласьхозяйка. — Рассказывай быстрей.

— Шергина умерла, погибла в автомобильной катастрофе.

— Где? Когда? Почему? — завопила Нора.

— Не знаю, эта Варя положила трубку.

— Немедленно звони еще раз.

Я попытался сопротивляться:

— Нора, клиентка мертва, следовательно, мы свободны отобязательств!

— А вот и нет! Она внесла залог, а я всегда отрабатываювзятые деньги, — с красным от возбуждения лицом заявила Элеонора. —Алена заплатила мне за поиск того, кто хотел ее убить. Значит, я начнунемедленно работать.

— Она отдала лишь залог!

— Нет! Мои услуги стоят полтысячи, — заявила Нора.

Так, понятно. Ненормальная дама желает во что бы то ни сталоввязаться в криминальное приключение, она сейчас того и гляди затопает ногами,как капризный ребенок, которому не дали очередную игрушку. Хотя сравнениеплохое, потому что ноги совершенно не слушаются Нору.

— Значит, так, Ваня, — понеслась хозяйка, —звони этой Вере, узнавай ее адрес и отправляйся, уточни все детали.

— Мы не имеем права заниматься расследованиями.

— Почему?

— Для такой деятельности требуется лицензия.

Нора фыркнула, подкатила к письменному столу и вытащила изверхнего ящика бумагу.

— На, убедись! Все оформлено по правилам.

Я не поверил своим глазам. Эта сумасшедшая основалаагентство и назвала его «НИРО».

— Это тебе, — сообщила хозяйка и протянулатемно-красную книжечку. — Документ, удостоверяющий, что являешься детективом,правда, без права ношения оружия.

— Хоть за это спасибо, — ожил я, — боюсь, мненекомфортно было бы с «наганом» в кармане.

— Револьвер носят в кобуре, — сообщила Нора.

— Где вы взяли лицензию?

— Купила, — совершенно спокойно пояснилахозяйка, — поверь, это очень просто, раз-два, и готово.

— Но я вовсе не хочу быть детективом, меня вполнеустраивает прежняя должность ответственного секретаря фонда «Милосердие».

— Тебя никто и не спрашивает, — заявилаНора, — давай действуй.

Меня неприятно поразила ее бесцеремонность.

— Нет, извините, но…

— Иван Павлович, — отчеканила Нора, —выбирай: либо ты меня слушаешься, либо мы расстаемся.

Я слегка растерялся. Я работаю у Норы не первый год, привыкк ней и, честно говоря, совсем не собирался менять место службы, оно вполнеустраивает меня, вот если бы только не Норина идиотская страсть к криминальнымприключениям!

Не успел я сообразить, что следует ответить, как зазвонилтелефон.

— Пока ты еще мой секретарь, изволь ответить, —сердито рявкнула Элеонора.

Я повиновался и вздрогнул. Из наушника понесся высокийкапризный голосок моей маменьки Николетты.

— Ваня!!! Мне срочно нужно к врачу!!! К офтальмологу!

Слушая, как она тарахтит, забыв поинтересоваться о моихделах, я постарался не терять присутствия духа. По голосу Николетте можно датьоколо тридцати, впрочем, со спины примерно столько же. Вечером, при мягкомэлектрическом освещении, она кажется чуть-чуть старше. И только безжалостноярким солнечным утром вам станет понятно, что матушка справила пятидесятилетие.Впрочем, если вы вспомните, что мне уже стукнуло сорок и Николетта родиласвоего единственного ребенка не в юном, двадцатилетнем, возрасте, а значительнопозже, то живо сообразите, что и пятьдесят лет — цифра неверная.

— И хочу только к Розенкранцу, ни к кому другому, —закончила трещать матушка, — записалась на завтра, на десять утра. Извольменя отвезти да прихватить тысячи полторы долларов.

— Зачем так много? — безнадежно спросил я.

— Вава! — возмутилась маменька. — Прием уакадемика стоит три сотни, потом анализы, линзы, ну и всякое прочее. Знаешь,лучше возьми две. Все, целую, завтра в девять у моего подъезда.

Прочирикав последнюю фразу, Николетта бросила трубку. Онавсегда так поступает, скажет то, что считает нужным, и прерывает разговор, несобираясь выслушивать собеседника. Николетту не волнует ни чужое мнение, ничужие проблемы.

— Матушка требует к ноге? — усмехнуласьНора. — Ты слишком почтительный сын. Как-нибудь пошли ее подальше, вотувидишь, она станет шелковой. Разбаловал ее твой отец до неприличия, а тысобираешь ягодки. Ну так как, увольняешься или продолжаем работать? Если решилуходить, тогда поторопись. Жить-то где станешь? Дома, с Николеттой?