руками сказал Шарах. Иван помахал головой, дав понять, что закусывать не будет. После он пристально посмотрел в небо.

– Ты хочешь обратиться к Богу? – спросил Шарах.

– Нет, я хочу узнать, тот вертолет, что летает, за нами прилетел? – ответил Иван. Шарах, посмотрев вначале в пустое небо, после на Ивана, сказал:

– Да. Полетели домой.

Шарах обхватил Ивана за талию и пошел с ним в сторону выхода.

– Подожди, Шарах! Я не могу так уйти.

Ноги Ивана подкашивались, но он шел. Едва ковыляя, он подошел к столу.

– С вашего разрешения, господин тамада, – не дожидаясь ответа, он налил себе сам стакан вина и поднял его вверх, – я хочу обратиться к вам, к вам всем! – заплетаясь, с трудом говорил Иван, но говорил ясно и понятно. – Как к одной семье. Не понять здесь кто брат, кто сват, кто сосед, а кто гость. Вчера вы дружно все помогали, сегодня вы дружно все гуляете. Ваше село – это целый мир традиций и обычаев, перед которым я склоняю голову. За один день моего нахождения здесь, вы сделали меня своим другом, и я постараюсь остаться им до конца жизни. Спасибо Вам, пожалуй, за лучший вечер в моей жизни, – Шарах не удержался и поцеловал крепко в щеку Ивана, после то же самое проделал и жених Астамур. – Но, главное, я хочу сказать да, я – Иван Иванов! Но я не служил с Астамуром Джопуа в армии, я вообще не служил, у меня плоскостопие! Шарах привез меня сюда по ошибке, – Иван опустошил стакан.

– Знаешь, пожалуй, это была самая лучшая ошибка в его жизни. Мы рады, что сегодня, здесь с нами именно ты, – не раздумывая, сказал Астамур и поцеловал Ивана в щеку еще раз. Слово взял тамада.

– Иван, этот жареный козел и голова быка – твои. Сегодня ты перепил меня на один стакан!

Так Иван ушел со свадьбы с почестями и подарками. Он еще несколько дней пожил у Шараха в селе Аамта, после дождался своих документов и уехал домой. Несмотря на все уговоры остаться и обосноваться в деревне, а также сменить фамилию Иванов на Иванба, он все же покинул своих абхазских друзей. Но с жителями поддерживал общение долгие годы, неоднократно приезжая в это гостеприимное село.

День выборов

– Шарах! Шарах! О, Шарах! – заходя во двор к другу, кричал Тадари.

Одетый с иголочки в белоснежную рубашку, начищенные гуталином туфли и единственный костюм, который он надевал по особым случаям, Шарах сидел на кресле и о чем-то размышлял. Несмотря на свою крестьянскую натуру, он был слишком политизированным, только дай о политике поговорить. Любил поспорить, по каждому событию высказывал свое мнение. Кумиром считал Сталина и часто называл себя Сталинистом. С юных лет старался посещать проводимые в администрации заседания. Шарах полагал, что не имеет права оставаться в стороне от общественной жизни села. Времена коллективизации, образований колхозов находил лучшими и частенько по ним скучал. Шарах говорил: благоустройство крестьянина напрямую зависит от того, сколько он работает, и если предоставить ему возможность больше трудиться, то и жизнь станет лучше. Тадари, напротив, присутствовал на собраниях лишь из-за того, что на этом настаивал Шарах. В отличие от приятеля и будучи слегка ленивым человеком, он не всегда успевал со своими делами, куда там до публичных. И все возможные разговоры на сей счет комментировал коротко:

– Политика – грязное дело. Она меня не интересует.

На что Шарах его высмеивал:

– Политику делают сами люди, какую сделают, такая и будет. А из-за пассивности таких как ты нехорошие люди делают ее такой, какой хотят. Их целью является усыпить твою бдительность, отбить у тебя интерес, опустить твои руки, после чего они спокойно проводят свои махинации. А ты ходи и возмущайся: «Как все плохо!», «Куда мы катимся!». А они, натренировав свои языки, будут лечить тебя пустыми обещаниями.

***

Так и не докричавшись, Тадари решил, что никого нет, поэтому открыл калитку и зашел внутрь, собираясь подождать друга лежа на диване. Но стоило ему переступить порог, как Шарах, услышав скрип двери, перестал витать в облаках и спустился на землю. Оглядев обличье зашедшего товарища, он незамедлительно сделал замечание:

– Ты что, только с огорода? Хоть руки помыл бы!

– Я своих рабочих рук не стесняюсь! – ответил Тадари, вытирая конечности об изношенный спортивный костюм. – А ты много не говори, нашелся мне депутат! Я, между прочим, за компанию иду. За семьдесят лет я научился не верить их басням.

– Цыц! – топнул ногой Шарах.

Подойдя к зеркалу, хозяин расчесал в шестой раз за то утро волосы, смочив пальцы аккуратно уложил усы, стряхнул пиджак и, убедившись в отсутствии недочетов своего внешнего вида, вышел из дому, веля Тадари следовать за ним.

Народ активно собирался возле стен администрации, которая представляла собой ветхое, старое здание, видевшее ремонт лишь при постройке. Основной мебелью служили школьные парты и стулья. Большим столом и личным шкафом могло похвастаться только начальство. Первое собрание всегда носило значимый характер, на нем избирали председателя, который весь последующий год руководил делами сельсовета. Совещание было назначено на девять, но двери открыли в десять, а начали в одиннадцать. За многие годы сельчане привыкли к такому развитию дел, поэтому пришли в двенадцать. В этом году, как и предыдущие десять лет, на пост претендовали два кандидата: действующий глава Тимур Лакоба и главный оппозиционер Рауль Адлейба. На протяжении десяти лет эта парочка соискателей постоянно чередовалась на желанном поприще. Ни разу никто из них не был выбран на второй срок подряд. До сих пор не понятно, что являлось следствием этого. То ли невыполненные предвыборные обещания избранного главы, либо уважение к проигравшему кандидату, который без того ждал целый год. У Шараха была на это своя точка зрения. Он выследил для себя одну закономерность, тот за кого он отдавал свой голос, всегда проигрывал. И если ко всем избирателям кандидаты приходили с просьбой проголосовать за них, давя на родственные связи, фамильный фактор или чисто по-братски, то Шараха умоляли голосовать против.

– Шарах, помни, что бы ни произошло, не голосуй за меня. Я только разобрался с делами в администрации, только наладил работу, мне позарез нужен второй срок, чтобы выполнить обещания, которые я давал! За последние десять лет ты пять раз проголосовал за меня, и пять раз я проиграл. Также ты пять раз не голосовал за меня, и я пять раз выиграл. Поэтому когда назовут мое имя, держи руки под столом, а для уверенности лучше