Я поморщилась, почувствовав нестерпимую боль в висках.Виктор Егорович выложил на стол фотографию:

— Вот это мы нашли в его бумажнике. Никаких документов,только деньги, очень крупная сумма, кстати, и фотография. Узнаете?

Я протянула руку, но он не позволил мне взять фотографию.Анатолий в обнимку с молодой женщиной в черном парике. Тонкий нос, капризныегубы, медового цвета глаза, короткая стрижка… Трудно догадаться, что это несвои волосы, но я-то знала: это парик, и ещё я знала, женщина на фотографии вобнимку с Анатолием — я.

Комната качнулась, я почувствовала головокружение, ареальность точно провисла, вот-вот готовая прорваться и выпустить из темныхуглов моей памяти оборотней, вампиров и прочих монстров.

— Вы его узнали, — наблюдая за мной, заявил ВикторЕгорович. — Кто этот человек? Как его имя?

— Анатолий, — ответила я.

— Отлично. А фамилия, адрес, место работы?

— Я не знаю.

— Что?

— Я не знаю. Мы познакомились в пятницу, в кафе, рядомс универмагом.

— А сегодня он оказался в вашей квартире. Вы егопригласили?

— Нет.

— Значит, он пришел сам. И тут появился ваш муж, в свойобеденный перерыв. Почему бы и нет? Женатый человек, решил заехать домой. Увашего мужа было оружие?

— Я устала, у меня болит голова.

— Анна Ивановна, у нас есть показания соседки, а ещё унас есть труп. И, пожалуйста, не морочьте мне голову. Ваш муж скрылся. Зачемвам понадобилось выдумывать всю эту чепуху с автоматчиками на «БМВ», стрельбой,прыжками с крыши на крышу? Это же глупо, неужели вы не понимаете…

Я не слушала его, смотрела на фотографию с одной мыслью:«Это безумие». Я знаю: женщина на фотографии — я. Бдительный Виктор Егоровичменя не узнал, что неудивительно. Однако я-то знаю… Я спятила. Другогообъяснения просто нет.

— Я повторяю вопрос: у вашего мужа было оружие? —Я перевела взгляд за окно. — Вам знакомо такое выражение: соучастие вубийстве? — не унимался он. — Чем дольше вы молчите, тем большеусугубляете свою вину. Хотите, скажу, сколько вам грозит за это самоесоучастие? Женщине с вашей внешностью совершенно нечего делать в тюрьме. Такчто произошло около 13.00? — Я не ответила. Он отшвырнул фотографию всторону. — Отлично. Будем играть в молчанку? Вам же хуже. Два трупа — это,знаете ли…

— Почему два? — насторожилась я. — Выговорили об Анатолии…

— Об Анатолии… — Он усмехнулся. — На пороге своейквартиры обнаружен ваш сосед.

— Из двадцать седьмой квартиры?

— Из двадцать седьмой. Вы знакомы?

— Нет.

— Разумеется. Вы не знаете Анатолия, вы не знаетесвоего соседа.

— Какая разница, знаю я его имя или нет? Как он погиб?

— Его ударили тупым предметом… Предположительно… Датак, что буквально раскроили череп.

— И это сделала я?

— А почему нет? Вы или ваш муж. Он убил вашеголюбовника, а затем и соседа, потому что тот имел неосторожность оказаться вроли свидетеля.

— Ясно. Когда я видела его в последний раз, он былсовершенно здоров.

— А когда вы видели его в последний раз?

— Я вам рассказывала.

— Расскажите еще. — Он что-то добавил, но я большене обращала внимания на его слова, я прислушивалась к шагам в коридоре, ввисках застучало, а ладони мгновенно вспотели. Я попробовала справиться сдыханием, расслабленно сидя на стуле, вслушиваясь в тишину за дверью. Вот они,совсем рядом… они идут… Теперь я и в самом деле различала шаги, ониприближались, вот кто-то замер перед дверью. Изо всех звуков: телефонныхзвонков, шарканья ног по асфальту, гудков автомобилей, скрипа стула, на которомсидел Виктор Егорович, я слышала только их: шаги за дверью, которые внезапностихли.

— Что с вами? — донесся до меня голос следователя,и тут дверь распахнулась, и в душную пыльную комнату шагнули двое: высокиемужчины в светлых костюмах и темных очках. Их физиономии поражали безликостью,а они сами какой-то театральностью, точно передо мной разыгрывали сцену изочередного боевика, сплошняком состоящего из общих мест.

Но я знала, они настоящие, и подобралась. Один из вошедшихпоплотнее закрыл дверь, другой прошел к столу и спросил:

— Сериков Виктор Егорович?

— Да. — Мой собеседник слегка растерянноразглядывал вошедших.

— А это Шульгина Анна Ивановна? — И, не дожидаясьподтверждения, заявил:

— Мы забираем её.

— Что значит «забираем»? — нахмурился ВикторЕгорович, приподнимаясь со своего стула.

— Не волнуйтесь, у нас есть соответствующеераспоряжение.

Рука говорившего исчезла в кармане пиджака, воздух рассеклонечто вроде резиновой дубинки, Виктор Егорович рухнул на стол лицом вниз, а я,схватив стул, на котором за секунду до этого сидела, запустила его в окно инырнула следом, машинально отметив: «Стрелять они не рискнут». Они и нерискнули. Я вылетела в окно, кувыркнулась через плечо и тут же поднялась наноги. Мало того, что я умудрилась ничего не сломать, я даже боли не почувствовала.«Я так не умею», — испуганно мелькнуло в сознании, но, перекрывая всемысли, настойчивый голос внутри меня кричал: «Бежать, бежать!» И я побежала.

Я летела, не разбирая дороги, однако успела заметить, чтопарни в светлых костюмах разделились: один выпрыгнул в окно (весьма неумело,поднялся не сразу и бежал, слегка припадая на правую ногу), а второй, должнобыть, покинул кабинет через дверь. Где-то здесь у них машина… На своих двоихмне от машины не уйти, значит, надо отрываться дворами.

Я пересекла улицу, под истошные гудки машин влетела вподворотню, опять же машинально отметив: двор проходной и тип на машине, еслион не дурак, будет ждать меня на проспекте. Я бросилась в первый подъезд,пользуясь тем, что мой преследователь поотстал и видеть меня сейчас не может. Уменя было всего несколько секунд, и я очень надеялась, что мне повезет, потомучто если не повезет…

Я позвонила в ближайшую ко мне дверь, через три секунды онараспахнулась, и толстая тетка лет пятидесяти взглянула на меня с неодобрением.

— Вам кого?

— Извините, — пробормотала я, влетела в квартиру,оттолкнув её, и захлопнула дверь. — Кто-нибудь есть в квартире?