Сейчас, весной 1975 года, – период затишья, но ктознает, через какие еще тернии придется пройти американской интеллигенции? Мнедорог этот тип, я люблю этого человека и поэтому не хочу быть пессимистом,хотя, как говорят те же самые американские интеллигенты:

– Пессимист – это хорошо информированный оптимист.

Я удалился уже довольно далеко от своего тихогоповествования. Могу это отнести за счет бега по тартановому треку среди десяткадругих «джоггеров». Вот еще преимущество бега – ассоциативные размышления,недетерминированные (секите меня, ревнители ключевой водицы!), а с с о ц и а ти в н ы е, н е д е т е р м и н и р о в а н н ы е комнатой, письменным столом,магнитофоном размышления, то есть р е ф л е к с и и или м е д и т а ц и и…(башку секите, ревнители подсолнечного масла, вы, п у р и с т ы!).

Теперь придется возвращаться. На стадионе появился J.J.J.junior, аспирант Сиракузского университета, автор ненаписанной диссертации«Урбанистический пейзаж в произведениях Аксенова». Он бежит ко мне, размахиваядлинной русской бородой, в майке с надписью «Ну, погоди!», похожий в своидвадцать шесть лет на какого-нибудь столетнего марафонца из города Торжка.

Мы делаем вместе два круга, а потом Джей-Джей-Джей говорит:

– Между прочим, Вася, are you going читать лекциюtoday?

Мы бросаем бег и идем пить hot-drink из автомата и жевать«горячих собак». Мельком оглядываем доски студенческих объявлений. Нет, нельзясказать, что кампус вымирает.

«Брэнда Ли, живая или мертвая, приходи к пяти часам вбиблиотеку!»

«В связи с отъездом в Африку продаю почти задаромавтомобиль, собаку и пару малоношеных сапог.»

«Пятого июня Фестиваль Гордости Гомосексуалистов!»

«Концерт рок-группы «Вздутое брюхо».»

«Ты – еврей? Будь гордым и высоким!»

«Профессор Делозано не любит своих учеников!»

«Того, кто помог мне встать после падения наВествуд-бульваре, прошу позвонить по телефону 777—7777.»

На бетонной стене, огораживающей стройплощадку, появилось заночь стихотворение неизвестного гения:

Человечество, я люблю тебя за то, что ты носишь секрет жизнив своих штанах и забываешь о нем, когда сидишь на стуле…

Человечество, я тебя ненавижу!

Когда-нибудь ведь и эта стена будет найдена в геологическихпластах нашей планеты. Когда-нибудь все будет найдено и даже наши жалкиелепестки бумаги со смешными жучками-буквами. Когда-нибудь все будет найдено ирасшифровано: и «Декларация прав человека», и «Правила поведения в национальныхзаповедниках», и эти гениальные стихи, обращенные к человечеству, и объявлениеупавшей на бульвар персоны… когда-нибудь… А пока что я иду на свою очереднуюлекцию.

И вспоминаю свою первую лекцию, если только это можно былоназвать лекцией.

…О чем я говорил тогда?

Я вспоминал Музейный остров в Берлине и потрясающийбарельеф, изображающий битву богов и гигантов.

Как было дело в действительности? Гиганты собрались наФлегрейских болотах, вся компания: Порфирион и Эфиальт, Алкионей и Клитий,Нисирос, Полибот и Энкелад, и Гратион, и Ипполит, и Отос, и Агрий, и Феон, исколько их там еще было, ужасных?

Они взбунтовались в слякоть, в непогоду, под низкой своройбесконечных туч, что неслись над ними дурными знамениями.

…О чем еще?

Как там, в отдалении, где только что не было никого, возникогромный, как дуб, человек, и это был бог. Несокрушимый и сильно вооруженный,он стоял с непонятной улыбкой… Как твое имя, бог? Гефест? Аполлон? Гермес?Здравствуй, карающий бог!

…О чем еще?

Гиганты хотели отомстить Зевсу за огромность, за мудрость,за чванство, за его бесконечное семя, за трон, за молнии, за всю солнечнуюмифологию и за свои члены, не знавшие любви.

Тут все пространство болот покрылось сверкающей ратью.Золотые богини и боги шли на гигантов в своих шуршащих одеждах, в легком звонемечей, стрел и лат. В небе образовалось окно, и мощный столб солнечных лучейопустился на болото, как бы освещая поле боя для будущего скульптора.

…О чем еще?

Они надвигались, как волны. Каждый их шаг был, как волна,неуловим и, как волна, незабываем. Гигантам было стыдно за их змееподобныеноги, за космы со следами болотных ночевок, за вздутые ревматизмом суставы игрубые мускулы, похожие на замшелые камни.

– Ой, братцы, – сказал молодой Алкионей. – Ядаже во сне не видел такого красивого бога, как тот, с собачками. Гляньте,какие у него на груди выпуклости. Я не представляю себе, что это такое, но онименя сводят с ума!

Звон пролетел над болотищем. Геракл отпустил тетиву, истрела, пропитанная ядом лернейской гидры, пробила грудь могучему, но наивномуАлкионею.

…О чем еще?

Обезглавленный Зевс борется с тремя гигантами. Нет у него илевой руки, а от правой остался лишь плечевой сустав и кисть, сжимающая хвостпогибших молний, но не гиганты нанесли богу этот страшный урон.

Глубокая трещина расколола бедро Порфириона, куски мрамораотвалились от ягодиц гиганта, нет руки и кончика носа, но не боги его такпокалечили.

Мгновение за мгновением. Битва. Злодеяния. Жест за жестом:удар копьем, пуск стрелы – все является в мир. Все возникает, как их моря, и всепропадает, как в море, а остается лишь в зыбкой памяти очевидцев и ввоображении артистов. Хорошо, что есть мрамор. Хвала и бумаге.

Они были врагами на Флегрейских болотах и стали союзниками вПергаме. Подняли мраморную волну и так остановились перед напором Времени:вздыбленные кони, оскаленные рты, надувшиеся мускулы, летящие волосы, оружие… ВПергаме в мраморе вместе схватились против Кронуса боги и гиганты.

…Ну что еще?

Теперь, леди и джентльмены уважаемое паньство, дорогиетоварищи, перед вами поле боя. Вы видите, что барельеф основательно пострадалза долгие века. Извольте, вот остаток поясницы, волос пучок и рукоять меча…пустое обреченное пространство… Любой из посетителей может мысленно приложить кфризу собственную персону. Мы же предлагаем заплаты из прозы, если кто-нибудь вних нуждается.

Закончив «лекцию» и неловко поеживаясь под американскимивзглядами, я не нашел ничего лучшего, как спросить:

– Вопросы будут, товарищи?