А впрочем, бог с ними, с драконами, кавалерами и рыбами.Главное, что Алена пришла в восторг от идеи снова вырядиться русалкой и готовабыла ехать для этого даже в Тур. Да и вообще, всякому разумному человекупонятно, что манежилась она просто для приличия. Это же безумно интересно —увидеть французскую famille не со стороны, а как бы изнутри! И потом описать еев каком-нибудь романчике! В жизни Алены Дмитриевой вообще все событияподразделялись на те, о которых можно написать в романчике, и на те, о которыхписать не стоит — по ряду причин…

— Вы когда пойдете в тот магазин, где ксерокс, —напутствовала Марина, — посмотрите, какие костюмы там есть. А если ничего непонравится, мы тут еще в одно местечко сбегаем.

— А вы кем хотите нарядиться, Марина?

— Может, какой-нибудь русской боярышней? У меня для этогокостюма все дома есть: и кокошник, и сарафан, и серьги, и ожерелья. Так чтосмотрите только для себя. Хорошо?

— Хорошо, — сказала Алена, сунула в пакет свой библиотечныйраритет и отправилась в магазин.

Стоя на перекрестке Фобур-Монмартр и рю де Прованс вожидании, пока пройдет поток машин, она покосилась направо, на дом номер 34, инеприметно вздохнула. Там, как и в прошлом году, около подъезда былаприкреплена табличка: «Nikita A. Cherchneff. Avocat». С человеком, чье имя былоуказано на этой табличке, у Алены едва не завязался очень опасный роман.Опасный не потому, что ее сердце могло быть Никитой разбито: нет, это сердце вто время уже совершенно заполонил Игорь, и Никите Шершневу просто некуда быловтиснуться, — опасный в том смысле, что Шершнев был, строго говоря, никакой неадвокат, вернее, не столько адвокат, сколько наемный убийца — киллер, говоряпо-русски, или киллер, говоря по-французски. Как-то раз Алена влезла не в своедело и помешала этому киллеру убить собрата по профессии по имени Дени Морт, попрозвищу Фримюс. Помешала только потому, что Фримюс оказался безумно похожим наодного человека, имени которого (на И начинается, на "ъ"заканчивается) она больше не хочет, не хочет, не хочет — и не будет вспоминать!Разборка с двумя киллерами происходила в той самой бургундской деревушке Мулен,о которой недавно упомянула Марина. О том, как сложились судьбы персонажей тогоповорота ее жизненного сюжета [6], Алена больше ничего не знала. Но присутствиетаблички на своем обычном месте означало, что Никита Шершнев пока что жив издоров и, судя по всему, продолжает вершить свое черное дело. Ну что ж, если наего вторую (а может, и первую) профессию наплевать французскому правосудию, топочему она должна волновать Алену? Живет Шекспир — и пусть живет, как выразилсяодин приятель Иго… Стоп! Короче, как выразился чей-то там приятель.

Наконец дорога освободилась, и Алена перебежала к магазинусувениров. По пути заглянула в витрину еврейской булочной «Zazou», полюбоваласьна великое множество незнакомых сладостей, подивилась, что к концу дня все этобывает распродано (значит, кто-то все же эти штучки покупает и съедает!), вочередной раз напомнила себе, что перманентно худеющей даме-шейпингистке не точто пробовать — даже смотреть на подобное искушение строго запрещено, и вошла вмагазин сувениров.

Марина не зря предупреждала: парень у прилавка и впрямьзашивался: Фигаро здесь, Фигаро там. Но ксерокс был свободен. Алена подошла,потопталась около громоздкого сооружения, немножко подумала, соображая, где чтооткрывать, куда класть книгу, на что и когда нажимать — наша героиня, личностьтворческая, была, конечно, технически вопиюще безграмотна, но далеко не тупа, —и вот уже на лотке начали накапливаться отксеренные листы.

Агрегат был просто зверь, дело свое знал, Алена толькоуспевала страницы в книжке переворачивать да на кнопочку нажимать: тристастраничек ксерокс отработал минут за пятнадцать! Однако и это кому-топоказалось долго: вокруг с нетерпеливым видом начал похаживать какой-токозлобородый мсье лет сорока — очень тощий, лысоватый, с водянистыми глазами итонкогубым ртом. Впрочем, одет он был вполне стильно: узкие джинсы, самуючуточку расстегнутые на интересном месте (фишка номер один в Париже этимлетом!), экстравагантный текстильный ремень, пряжка которого спереди выставлена(фишка номер два!) из-под облегающего клетчатого пуловера, туфли с загнутыминосами, модные очочки в черной оправе… Да и на Алену, надо сказать, онпоглядывал вполне, вполне задорно. Особенно ее бриджи защитного цвета этомумсье понравились, хотя ничего особенного в них не было — бриджи как бриджи,купленные, к слову, здесь же, в Париже, в любимом Аленином магазине «Burton»еще прошлым летом.

Наконец Алена закончила работу, собрала листочки в стопочкуи отправилась рассчитываться с продавцом.

— Триста страниц, — сказала она. — Сорок пять евро.

Он посмотрел подозрительно, вынул из-за уха (честное слово,Алена сама видела!) карандаш и споро, с невероятной скоростью, пронумеровал всекопии.

— Шестьсот страниц! — сообщил с торжеством. — Девяностоевро!

Алена похлопала глазами, дивясь несусветной сумме. Потомусмехнулась и, глядя прямо в наглые глаза толстого араба (на Фобур-Монмартревсе лавочки и магазины принадлежат если не арабам, так евреям или китайцам,причем все три нации уживаются вполне мирно), спокойно проговорила:

— А что, я каждую страницу книги снимала на отдельныйлисток? По-моему, вы должны брать деньги только за разворот!

Хитрый какой! Поставил нумерацию и справа, и слева наразвороте, вот и получилось в два раза больше!

Араб и глазом не моргнул: только вздохнул с явным сожалением(не удалось обжулить, ушлая клиентка попалась!) и сообщил снисходительно:

— Ладно, тогда триста страниц и сорок пять евро. «Ладно!»Ишь ты, «ладно», главное!

Алена возмущенно фыркнула, протянула ему бумажку в пятьдесятевро, получила сдачу, сложила свое имущество в сумку и пошла, чувствуя всемисвоими бриджами взгляд козлобородого мсье, но не оборачиваясь и даже бровью вего сторону не ведя. Пошла, вся такая гордая, недоступная победительница наглыхпродавцов…

— Мадемуазель! — послышался несколько дребезжащий, тоже, каки бородка, напоминающий козлиный голос. — Вы забыли книгу!