В дверь постучали, и вошел Мальчик Жора. Костюм, галстук,гладко зачесанные назад волосы – типичный молодой человек из хорошей семьи страдициями.

– Евгения Генриховна, к вам господин Илюшин. Примете?

– Знаешь, Мальчик, иногда ты напоминаешь мнедворецкого, – усмехнулась Евгения Генриховна. Достала из ящика столакакие-то документы, разложила их на столе.

– Вы мне льстите. Так что, пустить?

– Зачем спрашивать глупости? Разумеется, пустить. Илион зря ехал из Москвы? И перестань корчить из себя шута. Ты недостаточноубедителен.

Мальчик Жора слегка поклонился, так, что было неясно,иронизирует он или исполняет свою роль всерьез, и вышел из комнаты. Через паруминут дверь снова открылась, и вошел молодой светловолосый парень.

Евгения Генриховна смерила его оценивающим взглядом, сделавдля себя первые выводы. Двадцать три – двадцать четыре года, спокойный,амбициозный. Пожалуй, неглупый, что нынче редкость среди молодых людей. Вопросв том, насколько он окажется лучше предыдущих…

– Добрый день, Евгения Генриховна, – вежливопоздоровался вошедший. – Я прошел сканирование?

– Сканирование? – В первый момент она не поняла, очем он говорит, а потом снова усмехнулась. – Пока я не определилась. Итак,вы…

– Макар Андреевич. Илюшин.

– У вас весьма своеобразное имя, Макар Андреевич.Рискну предположить, что вас дразнили в школе. Присаживайтесь.

Парень со странным для нынешнего времени именем Макар прошелк столу и уселся на мягкий стул. Задумался на секунду, потом улыбнулся открытои очень обаятельно.

– Видите ли, Евгения Генриховна, так только кажется напервый взгляд. На самом же деле гораздо проще придумать обидную дразнилку ксамому обычному имени, например Максим. Или, еще того хуже, Стас. Особенно внаше время, насыщенное, несмотря на внешнюю терпимость к альтернативнойсексуальной направленности, нецензурными словами, характеризующими эту самуюнаправленность.

Евгения Генриховна прищурилась.

– Так вот, – неторопливо продолжил МакарАндреевич, – придумать рифму, да еще и обидную, да еще и короткую, к моемуимени достаточно сложно. Если вы попробуете, то сами убедитесь. Поэтомуостается безобидное «Макар гонял телят», а также сокращение «Мак». Вот и все.Притом что само имя привлекает внимание и вызывает усмешку.

– Ну что ж, очень интересно и неожиданно…

– Но вы, разумеется, пригласили меня из Москвы не дляэтого, – закончил за Евгению Генриховну молодой человек.

– Совершенно верно. Я хочу, чтобы вы разыскали моюдочь. Вот здесь, – она подвинула к нему бумаги, – результаты вашихпредшественников. Фотография. И еще кое-что, потом посмотрите.

– Так, значит, я все-таки прошел тестирование. –Он не спрашивал, а уточнял.

– Да. По поводу оплаты…

Парень поднял руку, и Евгения Генриховна замолчала.

– Минуточку, госпожа Гольц. Я рад, что соответствуювашим ожиданиям, но пока не уверен, что вы соответствуете моим.

– Что вы имеете в виду? Я вполне платежеспособна, если…

Макар Андреевич поморщился.

– Прошу вас. Я говорю, разумеется, не об этом. Но выдолжны понимать, что я работаю с адекватными клиентами, нацеленными не намифический, а на объективный результат. Я задам вам несколько вопросов.Пожалуйста, отвечайте на них честно.

Евгения Генриховна хотела сказать что-то резкое, но потомпередумала и молча кивнула.

– Если я правильно понял, ваша дочь пропала четыре годаназад?

– Да.

– Вы с ней ссорились?

– Нет. Да. Подождите, все не так просто… Мы оченьлюбили друг друга, но Элина… я… Наверное, я слишком давила на нее, –словно выжимая из себя слова, проговорила Евгения Генриховна. – Онастаралась освободиться от моей опеки, доказать, что может что-то сама, безменя.

– Она могла?

– Да. Она самостоятельно поступила в институт и хорошоучилась. Но при этом Элина… Понимаете, она разбалансированная, сама не знает,чего хочет. Я пыталась ее направлять, но мое вмешательство становилосьпричиной… разногласий.

– Вы били ее?

– Что? Нет, разумеется!

– Хорошо. Она могла уехать от вас надолго и не звонитьвам?

– Нет. Она звонила мне раз в два-три дня, иногда раз вчетыре. Но не реже. Или я звонила ей сама.

– О чем вы разговаривали?

– Ни о чем. О том, что все в порядке, что она получилапятерку. Что Эдуард, мой старший сын, нашел себе девушку. Ну, я не знаю… О моихделах, в конце концов.

– Госпожа Гольц… – Макар Андреевич сделал паузу ивнимательно посмотрел в черные глаза женщины, сидящей за дорогим столом. –Госпожа Гольц, вы понимаете, что вашей дочери нет в живых?

Лицо Евгении Генриховны изменилось, ноздри раздулись. Но онасовладала с собой и произнесла почти ровным голосом:

– Моя дочь жива. Я нанимаю вас именно для того, чтобывы нашли ее. В каком бы состоянии и где бы она сейчас ни была, она остаетсямоей дочерью, и я…

– Спасибо, госпожа Гольц. – Голос посетителяоказался неожиданно убедительным, и Евгения Генриховна умолкла наполусло??е. – Мне жаль, но я не принимаю ваших условий. Приятно былопознакомиться. Всего доброго.

Он подвинул к ней бумаги, встал и пошел к выходу. У самыхдверей его остановил резкий голос:

– Постойте. Вернитесь.

Макар Андреевич повернулся и подошел к стулу, но не сел, аостался стоять, держась за изогнутую спинку.

– Евгения Генриховна, – мягко начал он, первый разназвав женщину по имени, – я уже говорил вам о мифических целях иреальных. Я не работаю для создания и поддержания первых.

– Почему вы считаете, что моя дочь…

– Потому что вы мне рассказали все, что надо. Элинаисчезла четыре года назад и за прошедшее время ни разу не связалась с вами. Ниразу не поступило и требование о выкупе. А ведь она была достаточно домашняядевочка, хоть и считала себя взрослой и умной. Она любила вас. УважаемаяЕвгения Генриховна, я работаю достаточно долго, чтобы понимать, что это значит.Мне очень жаль. Вы можете сейчас выкинуть все мои слова из головы, а я скажувам, что в жизни бывают самые невероятные случаи, и на этом мы расстанемся. Илия начну искать, кто мог убить ее четыре года назад.

Евгения Генриховна что-то тихо сказала, он даже не сразурасслышал.

– Что, простите? – Макар Андреевич наклонилсяближе к столу.

– Это почти невозможно, – повторила она шепотом.Лицо ее обвисло и стало совсем старым.