бритвой, одни ступицы остались. Рули заклинило, валы погнуты. Я еще удивляюсь, как обшивка уцелела и выдержали уплотнения, по всем существующим нормам, седьмой отсек должен быть затоплен. Будем считать, что нам крупно повезло.

— Да-а. Действительно, повезло, так и тянет в гроб от такого везенья, положение хуже губернаторского, и до берега не добраться — всего одна надувная лодка на трех человек.

— Товарищ командир, — раздался голос акустика, — со стороны порта кто-то идет. Судно небольшое, скорее всего буксир. Приближается медленно.

— А ну живо, лишних вниз, и приготовиться к срочному погружению. — Командир взят у сигнальщика сильный ночной бинокль и, приложив его к глазам, стал всматриваться туда, где, по словам акустика, он слышал шум винтов.

— И правда, кто-то движется, не иначе. Искорки вылетают из трубы, — он опустил бинокль. — Быстро! Пять человек с автоматами ко мне. Живее. Комиссар? Иди-ка вниз и погружайся, а мы спрячемся на корме в рубке, затаимся и на месте разберемся что и как — все равно терять нечего. Услышишь стрельбу, всплывай на помощь. Лейтенант, отберите пять человек с оружием. Только быстрее, времени мало.

— Леонид Сергеевич, давай наоборот сделаем. Где большинство, там и командир, а я здесь останусь со штурманом, ладно?

— Логично, замполит, действуй, но прошу тебя быть поосторожнее, не вылезай без надобности. Если все обойдется, постучишь по борту судна, мы услышим и всплывем. Если нужна подмога, гранату брось в воду.

* * *

Семь человек, предварительно отдав лодке швартовы, забрались в кормовую надстройку, которая скорее всего была кладовой шкиперского имущества. В темном помещении терпко пахло краской, смолеными канатами, там и сям в беспорядке валялись бухты троса, тюки ветоши, бидоны и банки, в углу грудой лежали пробковые спасательные нагрудники.

Лодка медленно, почти беззвучно, если не считать легкого бульканья пузырьков воздуха, исчезла с поверхности, словно растворилась в темной маслянистой воде.

Через запыленное стекло иллюминатора кладовой сидящим в засаде морякам было видно, как к накренившемуся транспорту подошел портовый буксир. За его кормой забурлила вода — гася инерцию, дали задний ход. Затем буксир осторожно приткнулся к кормовому обвесу, зашипел паром и замер. Какой-то человек, легко перемахнув через леер, спрыгнул на судно и закрепил швартов. Затем еще один, более плотный и высокий, тяжело перевалившись через фальшборт, вылез на палубу, огляделся и, косолапо расставляя ноги, направился прямо к двери надстройки, где прятались моряки. Не доходя метра три, он остановился, обернулся назад и что-то крикнул.

Сидевшие в кладовке замерли. Долматов в темноте нащупал плечо штурмана, притянул к себе и сказал на ухо:

— Если войдет, сразу бросаться и так, чтобы не пикнул. Не дать опомниться. Схватить и втянуть сюда. Понял?

— Понял, товарищ старший лейтенант. Понял. — Штурман ближе придвинулся к полуоткрытой двери и о чем-то быстро зашептал стоящим по обе ее стороны матросам с автоматами наготове. Моряки немного отступили от входа и прижались к стенам.

Человек на палубе, не дождавшись ответа, махнул рукой, повернулся и не спеша пошел к двери. У самого входа он на секунду замешкался, споткнувшись о комингс, затем, тяжело сопя, протиснулся внутрь.

Сейчас же несколько пар рук крепко схватили его. Горло словно сдавил стальной обруч. В одно мгновенье в рот запихнули кусок ветоши, втащили в кладовку, бросили на пол. Долматов включил карманный фонарик и, прикрывая ладонью луч, направил его на распластавшегося на палубе человека. Луч осветил круглое, окаймленное седой короткой и курчавой бородкой, лицо, на котором выделялись выпученные светло-голубые глаза. Щеки и лоб были мокры от пота, широко раздувались ноздри короткого, немного курносого носа. Морская фуражка слетела с головы во время схватки, обнажив почти совсем лысую голову.

— Освободите ему рот. Да будьте наготове. Пикнет — сразу прикладом по черепу, — старший лейтенант нагнулся к самому лицу лежащего моряка. — Кто вы такой и сколько человек на буксире? Да смотрите без шума — успокоим сразу и навсегда.

Человек облизал языком губы и с акцентом произнес:

— Боцман я, латыш. На буксире девять человек.

— Немцы есть?

— Два эсэсовца. У шкипера сидят в салоне.

— Зачем пришли и кто вас сюда прислал?

— Приказ портовых властей — охрану организовать и выставить огни. Транспорт затоплен на входном фарватере, на днях ожидается выход из порта нескольких судов — он мешает. — Человек зашевелился и попробовал приподняться.

— Лежи. Лежи. Спокойно. И ни звука — шутить мы не любим. Надеюсь, понял, кто мы? — замполит рукой повернул к себе голову человека. — Понял, спрашиваю, кто мы?

— По форме наши, только очень странно, откуда вы взялись? — просипел человек.

— Ну это еще как сказать, ваши или нет, а откуда взялись — не суть важно. Кто тот второй, который сошел с тобой, маленький, худощавый?

— Матрос, тоже латыш. Свой парень, мой племянник, надежный человек.

— Посмотрим. А сейчас позови-ка его сюда, да предупреждаю, без фокусов — нам все равно терять нечего.

— Сейчас, сейчас. Все будет в порядке. Но не убивайте его, умоляю вас. Я же говорю — свой парень, совсем мальчишка, сын моей сестры, почти сирота. Сестра умерла, а муж на фронте — давно никаких известий.

— Ладно, зови, там видно будет.

Боцмана приподняли и подтащили к двери.

— Юрген! — крикнул он. — Юрген, иди-ка сюда!

— Сейчас. Я тут в каких-то тросах запутался, да и скользко, как на льду.

У борта раздалась возня. Послышалось какое-то восклицание, очевидно, ругательство, и к кладовой из темноты шагнула маленькая фигурка.

— Где вы тут, дядя Ян?

— Иди сюда, я здесь, в шкиперской.

— Иду, — матрос шагнул в кладовку.

И опять несколько человек набросились на него и прижали к палубе.

Долматов зажег фонарик. У лежащего было молодое бледное лицо с тонким носом. Он еще не пришел в себя и скорее всего был не так испуган, как удивлен тем, что произошло.

— Тихо, милый, мы советские моряки. Крикнешь — не поздоровится.

— Вы советские, наши? — Губы матроса задергались.

— Ваши, ваши, но лежать спокойно. Сколько человек на буксире? — Замполит перевел взгляд на боцмана и приложил палец к губам: а ты молчи.

— Семь.

— Ого, — старший лейтенант повернулся к боцману, — вы уверяли, что девять?

— Да, да. Девять на самом деле.

— С нами девять. Там два немца из СС. У капитана сидят в каюте, шнапс жрут.

— Вот это уже вроде вернее.

— Верно, все верно. Дядя сказал правду, а я просто нас не считал, мы же не на буксире.

— Не врем мы, поверьте, — хрипло произнес боцман. — Капитан, два немца, трое в машине и еще рулевой.

— Что за человек капитан?