Как видишь, я оказалась на берегу, а следовательно, приступаю к выполнению второго варианта. Это очень важно, ты извини, что я не все говорю.

— Я понимаю, но ведь там, где мы должны были тебя высадить, произошло что-то очень серьезное. Нас ждала прекрасно организованная засада, и только случайность, если назвать случайностью то, что мы отправили вперед разведку, спасла лодку и тебя тоже от неминуемой гибели, значит, выражаясь вашим языком, явки провалены, и ты лезешь прямо в пасть зверю.

— Задание, о котором сейчас идет речь, не связано с первым. — Она подняла голову и как-то виновато посмотрела прямо в глаза Ольштынскому. — Если быть более точным, почти не связано. Мне необходимо быть там. У меня очень надежная рация, кстати, почему ты не воспользовался ею, чтобы передать своему начальству обо всех событиях?

— В этом не было никакого смысла. Помочь нам они бы не смогли, а, выходя в эфир, мы бы дали свои точные координаты гитлеровским ищейкам, надо прямо сказать — служба радиоперехвата у них отработана четко.

— А мне придется передавать несмотря ни на что — нашему командованию срочно нужны самые последние данные об оборонительных рубежах вокруг Риги и транспортных возможностях блокированных группировок. Я должна идти, Леня, тем более та дорога, которую мы пересекли, как раз ведет в Кайпилс. Я хочу попросить тебя: разреши боцману Яну проводить меняхотя бы немного, до шоссе, как идти дальше, я знаю. И… у меня очень мало времени. Распорядись, пожалуйста.

— Хорошо, раз это необходимо, иди. Правда, — Ольштынский немного помолчал, — я думал, что для тебя, так и не начавшись, кончились хождения по тылам в одиночку, и, скажу откровенно, мне очень хотелось поговорить с тобой о нас обоих, и не так казенно, как сейчас.

— Не надо, родной. Мне необходимо идти. Если все кончится благополучно и я вернусь, я разыщу тебя и сама скажу много хорошего; если же нет, то зачем брать какие-то обязательства. И прошу — забудь навсегда то, что когда-то было там, в Ленинграде. Я была не права, война и любовь вполне совместимы. Мне же было всего девятнадцать, я видела все, как в угаре, в каком-то мареве, словно меня оглушили. Теперь, мне кажется, я проснулась или просыпаюсь, но, как видишь, поздновато.

— А может быть, ты еще раз все взвесишь и подумаешь, может быть, не стоит идти, ведь…

— И это говоришь ты? — перебила его девушка. — Надо. Необходимо. Меня там очень ждут. Прощай.

Ирма встала, закинула руки за шею Ольштынскому, притянула его голову к себе и, приподнявшись на носки, крепко поцеловала в губы.

— Прощай, Леня. Не поминай лихом.

— В добрый путь. Помни, я надеюсь и жду. Подожди. Сейчас я поговорю с боцманом Яном, он тебя проводит. Посиди пока здесь, я быстро.

Спустя несколько минут, командир вернулся вместе с боцманом. Они подошли и присели около радистки.

— Ты понимаешь, у меня возникла интересная идея. Допустим, ты явишься, куда тебе нужно, но там произойдет какая-то накладка, ну я не знаю. И мне думается, в этом случае надо несколько подстраховаться. Иначе ты окажешься в весьма тяжелом положении одна, без связей, и, извини, без опыта, и даже без крыши над головой. Нам все равно надо где-то отсидеться день-два — пусть все немного утихнет, да и мы лучше акклиматизируемся в новых условиях, разберемся в обстановке, проведем разведку в этом районе. Ты же сейчас отправишься по своим делам. Сегодня понедельник, времени тебе хватит с избытком. Затем ты приходишь, скажем, во вторник, завтра, в определенное место недалеко от города, куда — договоримся с Яном. Ну а дальше идешь вместе с нами или остаешься там. Ну как?

— Заманчиво, но я все-таки надеюсь, что там, куда я иду, ничего непредвиденного не произойдет.

— Я тоже надеюсь на это, но, по-моему, иметь еще один шанс в запасе неплохо.

— Хорошо. Согласна. Где и когда мы встретимся? — Ирма поднялась и отряхнула юбку от налипших песчинок.

— Я советовался с Яном, он предлагает развилку у самой дороги. Помнишь, в том месте, где мы ее пересекали, лес подходит вплотную, да и до Кайпилса рукой подать. Значит, мы, вернее, боцман придет тебя встречать. Весь отряд будет находиться в развалинах монастыря «Эльзелот» — это оттуда километров десять. Договорились? Да, боцман, как только ее проводите — немедленно назад.

— Пойдемте, Ян.

— Вы знаете, я бы с удовольствием дал вам свой адрес в городе. — Боцман положил руку на плечо радистки. — Но это, мне кажется, очень опасно — после исчезновения буксира за всеми нашими родными и близкими следят, если их уже не арестовали. Боюсь вас подвести — уж больно серьезное дело.

— Спасибо, Ян, но это излишне, я обойдусь. Прощай, Леня!

Сверху по склону буквально съехал стоя Долматов.

— Что здесь за морской кружок? Куда это вы собрались?

— Ирма уходит, я тебе потом объясню — не надо вопросов. Попрощайся, ей пора.

— Ничего не понимаю, — замполит удивленно развел руками. — Куда уходит? Зачем?

— Все объясню. Все. А сейчас ей надо торопиться. Прощайся.

Ирма подала Долматову руку и направилась к поваленной через ручей сосне. Подойдя к ней, она подхватила с земли рюкзак, боцман взял чемоданчик, и они побрели вверх по ручью по тому самому пути, по которому пришел сюда отряд. Прежде чем скрыться за кустами, Ирма остановилась, медленно повернула голову и пристально, словно стараясь запомнить надолго, посмотрела на Ольштынского… его густых зарослей выглядывали то ли нагромождения гранитных валунов, то ли руины древнего замка.

— «Эльзелот», — боцман указал рукой на остров, — а вот отсюда начинается проложенная под водой каменная дорога-брод, глубина небольшая — ровно метр. Если идти, удерживая в створе выступающий у берега черный остроконечный камень с верхней частью развалины восточной башни, видите, там между двумя сухопарыми соснами, то мы прямехонько попадем на остров. Путь этот построен сотни лет назад, и он единственный. Идти надо очень внимательно и осторожно — ширина подводного моста три метра, чтобы могла проехать подвода. Слева и справа — пяти-семиметровый обрыв. Я пойду вперед и над головой буду держать палку, все остальные следуйте, никуда не сворачивая, точно за мной.

Переправившись на остров, моряки забрались в развалины, где среди обломков скал, обросших густым мхом, находился сравнительно просторный с низким сводчатым потолком равелин.

Выставив посты, поужинали и устроились на ночлег.

Офицеры расположились между двумя колоннами правильной квадратной формы, вытесанными из гранита, в овальной нише с узким и длинным, как бойница, окном у самого