улучшения в области пенсий, медицинского страхования, строительства школ или плавательных бассейнов. Уже в мае 1971 года социал-демократический министр финансов Мёллер подал в отставку, поскольку не смог сдержать рост расходов правительства – первый тревожный знак, который, однако, был быстро забыт, поскольку пост «суперминистра» по экономике и финансам теперь занял весьма уважаемый Карл Шиллер. Однако уже через год, в июле 1972 года, Шиллер также подал заявление об отставке, поскольку, как и Мёллер, больше не видел возможности согласовать меры, необходимые из‑за перегрева экономики, с политикой расходов ведомств. Попытки борьбы с ростом цен также оказались малоэффективными – ни «конъюнктурная надбавка», ни создание «фонда выравнивания конъюнктуры» не оказали долгосрочного эффекта на сдерживание инфляции[3].

Для того чтобы компенсировать нехватку рабочей силы, с 1968 года вновь был использован испытанный метод: широкомасштабное привлечение иностранной рабочей силы. С ее помощью можно было покрыть растущий дефицит рабочей силы и в то же время предотвратить эффект ее нехватки, приводящий к увеличению заработной платы, утверждали представители промышленности, которые остро нуждались в работниках. Это также отвечало общественным интересам, писала газета «Цайт», поскольку «один иностранный рабочий увеличит социальный продукт ФРГ примерно на двадцать тысяч марок в год. Выплачиваемая ему заработная плата, вероятно, в среднем составляет порядка 10 тысяч марок, а продукт его труда приносит налогов, социальных взносов и валовой прибыли работодателя в размере 10 тысяч марок. Увеличение числа иностранных рабочих с одного миллиона до полутора или даже двух миллионов – это не слишком много»[4]. Это определило перспективу на следующие несколько лет. С 1968 по 1973 год в ФРГ было ввезено более 1,5 миллиона иностранных работников, в результате чего доля иностранцев в рабочей силе выросла с 4,7 до 11,9 процента. Большинство прибывали из Турции, и их число выросло с 85 тысяч (1964) до более чем 600 тысяч (1973). С конца января 1972 года турки были самой многочисленной из национальных групп иностранных рабочих. Они были заняты преимущественно в качестве неквалифицированной рабочей силы прежде всего в тяжелой промышленности, автомобилестроении и строительстве, тем самым продолжая способствовать перемещению немецких рабочих на более высокооплачиваемые должности[5].

Однако привлечение иностранцев не привело к снижению заработной платы. Напротив, в 1969 году начали обостряться споры о тарифах между работодателями и профсоюзами. Чрезвычайно благоприятная экономическая конъюнктура, сложившаяся после окончания рецессии, привела к практически взрывному росту прибыли компаний с 1968 года. Однако, поскольку профсоюзы под давлением кризиса 1967 года согласились на долгосрочные и очень умеренные соглашения о заработной плате в рамках «Согласованных действий», заработная плата выросла незначительно. Однако теперь экономика восстанавливалась быстрее, чем ожидалось, увеличивая разрыв между зарплатой и прибылью. Этот дисбаланс привел к определенным волнениям среди работников и, наконец, в сентябре 1969 года даже к спонтанным, не организованным профсоюзами забастовкам, что стало новшеством в истории ФРГ, не богатой подобными событиями. В связи с этим профсоюзы, прежде всего левый «ИГ Металл», начали активную борьбу за повышение заработной платы, которое привело к ее значительному увеличению в последующие годы. Однако, когда в 1973 году вновь начались «дикие забастовки», давление на профсоюзы усилилось, и теперь они пытались добиться дальнейшего повышения заработной платы через выравнивание норм прибыли, выходящих за рамки перераспределения прибылей. Вполне успешно: с 1969 по 1974 год оклады и зарплаты выросли в среднем на 11,8 процента, в то время как производительность труда за этот период увеличилась всего на 2,7 процента. В результате доля заработной платы (доля валового дохода от занятости по найму в национальном доходе) выросла с 61,2 до 66,4 процента в период с 1968 по 1974 год.

Одним из последствий такого развития событий стало заметное снижение инвестиционных квот. Если бы так продолжалось и дальше, то в обозримом будущем экономический рост должен был замедлиться. В «согласованных действиях» работодателей, работников и правительства эти тревожные признаки были хорошо заметны. Но в связи с обострением социального климата этот орган, на который возлагались большие надежды, оказался непригодным для решения подобных проблем. Усилия федерального правительства по борьбе с инфляцией также были малоэффективными, поскольку причины этих трудностей лишь в малой степени были обусловлены внутренним экономическим развитием. Таким образом, несмотря на устойчиво высокую конъюнктуру, появились первые опасения по поводу ближайшего будущего, тем более что данные внешней торговли и, прежде всего, финансовой политики также предвещали неприятности[6].

С 1950‑х годов успехи западногерманской экономики основывались на постоянно растущем объеме экспорта, особенно это касалось промышленности, производящей оборудование, и потребительских товаров. Доля внешней торговли в валовом национальном продукте составляла 27,7 процента в 1955 году, 29,9 процента в 1960 году и 34,3 процента в 1970 году. ФРГ добилась огромного активного сальдо торгового баланса по экспорту, которое за эти три года составило 1,2, 5,2 и 15,7 миллиарда марок. Между 1967 и 1973 годами почти половина этого экспорта приходилась на шесть стран ЕЭС. Сильная международная интеграция западногерманской экономики сопровождалась повышением значимости ФРГ в мировой экономике. Это было особенно заметно в отношениях с США, активное сальдо торгового баланса которых снизилось. В 1971 году впервые был даже зафиксирован дефицит, в то время как ФРГ продолжала добиваться высокого профицита. Однако такое развитие событий оказалось проблематичным, в первую очередь потому, что обменные курсы доллара и немецкой марки, как и в других европейских государствах, не определялись рынком и не могли адаптироваться к изменяющимся экономическим данным, а были политически зафиксированы. Из-за различий в развитии национальных экономик это создало перекос между денежной системой и экономическими показателями, что привело к кризису мировой валютной системы[7]. Эта договоренность была достигнута незадолго до окончания войны, в 1944 году, в американском городке Бреттон-Вудсе и была направлена, прежде всего, на то, чтобы избежать ошибок, допущенных в годы после Первой мировой войны. В частности, более тесная связь между национальными экономиками и введение системы фиксированного обменного курса должны были предотвратить агрессивное отстаивание исключительно национальных интересов. Отдельные национальные валюты были жестко привязаны к доллару США как к резервной валюте, при этом колебания обменных курсов были очень незначительными. Доллар, в свою очередь, был напрямую привязан к определенной цене золота, и США гарантировали золотое обеспечение своей валюты. Изменения обменных курсов должны были происходить только в исключительных случаях, таких как большой дефицит или профицит платежного баланса. Таким образом, были стабилизированы глобальное движение капитала и международная торговля – одна из основ выдающегося подъема западных экономик с 1950‑х годов.

Однако эта система работала гладко только до тех пор, пока американская экономика оставалась стабильной. Но когда