обернулась она в дверях. – И постарайся до вечера ни с кем не говорить. К Шарлю тоже не ходи. Он все еще не пришел в себя и выглядит довольно жалко. Нельзя, чтобы, став королем в один прекрасный день, он вспомнил бы вдруг, что ты его таким видел. Будет достаточно, если я просто передам от тебя выражения глубокого участия.

Рене еще раз кивнул. А когда дверь за её светлостью закрылась, приказал Дьёмуару приготовить ему на вечер одежду да позвать каких-нибудь слуг с горячей водой. После чего снял оружие и блаженно рухнул на кровать.

Рассказать обо всем… Извольте, он и сам не против. Вопрос в том, КАК именно рассказать? Беспристрастно выложить все, что ему велел Карл Лотарингский, или воспользоваться наконец приобретенными знаниями и сместить акценты так, как нужно…

Ох, знать бы еще как нужно!

Матушка в очередной раз мудро подстраховалась, посоветовав ему ни с кем не встречаться до разговора с ней. Но этим же она и сына оставила в полном неведении относительно того, что происходит в Бурже! А не зная всех внутренних взаимоотношений, как не наделать ошибок, если собираешься контролировать ситуацию по-своему?

Пришлось Рене размышлять почти «вслепую». Но, как бы он ни прикидывал, все равно выходило, что разумнее всего не хитрить с матерью, в руки которой сходились все сведения о каждой из девочек, а постараться выяснить у неё всё интересующее и, в случае надобности, что-то ей объяснить и убедить…

Рене прислушался к собственным мыслям, потом запрокинув голову и расхохотался.

Выяснить все интересующее?! Абсурд! Его матушка откровенной не бывает, кажется, даже с собой. А уж убедить герцогиню Анжуйскую в чем-либо можно только в том случае, если она и сама решила так же!

Впрочем, справедливости ради – решения мадам Иоланды всегда отличались продуманностью и взвешенностью. Но где гарантия, что обдумав и взвесив, она не признает план герцога Карла вполне приемлемым, не выдаст прежде времени Жанну и не отдаст на заклание маленькую крестьянку из Домреми, так и не прояснив, кем же она на самом деле была?

Рене задумчиво потер подбородок.

Как однако странно получается, что в той же семье, которая растила Жанну, у той же самой кормилицы растет и эта, другая девочка… Совпадением это быть не может – слишком явная связь. Но, пожалуй, страннее всего то, что он раньше ни о чём таком не задумывался, хотя, как сын, хорошо знающий свою мать, должен был бы обязательно это сделать…

– Жан, где моя вода, черт побери?! – закричал Рене, услышав в коридоре голос оруженосца.

Дьёмуар тут же просунул голову в дверь.

– Все котлы заняты, господин. Я договорился на кухне, но тоже придется подождать…

– Неси холодную!

Рене нетерпеливо вскочил на ноги.

Может, дядюшка де Бар поможет?

За свое герцогство он потребовал все сведения о готовящемся чуде, значит, догадывался о чём-то? Кто знает, что и с чем он сложил, чтобы догадаться окончательно? Зато теперь знает наверняка и про тайну происхождения Жанны, и про её миссию, и про то, что делает в Домреми отец Мигель… Почему бы не наткнуться на него случайно во время прогулки? Матушка гулять не запрещала…

Дьёмуар боком протиснулся в дверь, затаскивая вместе с замковыми слугами лохань с водой.

– Извольте раздеваться, сударь. У меня уже всё готово.

Рене уверенно потянул за шнур на камзоле.

Решено, он попробует переговорить с герцогом де Баром! А там, кто знает, возможно именно с ним, с Рене, этот великий хитрец будет откровеннее…

Ополоснувшись холодной водой, молодой человек из трех приготовленных ему костюмов выбрал самый строгий – наиболее подходящий случаю – и стал одеваться.

– Я тут кое с кем переговорил, сударь, – сообщил ему Дьёмуар, затягивая шнуровку на камзоле. – Со слугой господина де Жиак. Он говорит, что половина собравшихся здесь господ будут завтра требовать убийства герцога Бургундского.

Рене насторожился.

– Так уж и половина?

– Во всяком случае, сам господин де Жиак хочет срезать свои раскидистые рога только мечом и никак иначе.

– А остальные? Те, кто не хочет смерти герцогу Бургундскому, они что?

– Трудно сказать наверняка, но вроде склоняются к тому, чтобы договориться с этим чудовищем Монмутом. Хотя по мне, сударь, уж лучше бы им поладить с Бургундцем.

– Почему?

– Вот сейчас, когда вы меня позвали, я как раз говорил с кузеном моего отца, который служит у их светлостей герцогов Бурбонских. Недавно он вернулся из Лондона, куда отвозили часть выкупа за мессира Луи, и собственными ушами слышал, как тот рассказывал брату про резню, которую Монмут учинил над пленными рыцарями! Неслыханное злодейство, скажу я вам, сударь. Вот и полагаю – уж лучше герцог Жан…

– Твой Бургундец тоже недалеко ушел, судя по тому, что он устроил в Париже, – пробормотал Рене, продевая руки в прорези на длинных рукавах своего камзола и поворачиваясь спиной к Дьёмуару, чтобы тот по-модному сцепил их сзади. – Интересно, кто-нибудь завтра рискнет заикнуться о союзе с ним?

– Не слыхал, сударь.

– Еще бы… Здесь на такое мало кто отважится.

Он прицепил к поясу кинжал, надел шляпу и, велев оруженосцу ужинать без него, отправился к часовне.

Епископа Рене увидел сразу. В светском платье, больше похожий на уставшего от походов рыцаря, чем на священника, тот прогуливался по короткой садовой аллее, с наслаждением вдыхая медовый аромат пышно цветущей липы. На шаги молодого человека епископ лишь слегка повернул голову, но, рассмотрев, кто перед ним, раскинул руки для объятия.

– Мальчик мой, как ты возмужал! Ей Богу, нашему герцогству будет чем гордиться в скором времени, не говоря уж о той поре, когда ты станешь зрелым мужчиной!

– Дожить бы до неё, ваша светлость, – сказал Рене, становясь коленом прямо в золотистую липовую пыльцу, щедро засыпавшую аллею и целуя епископский перстень.

– Ну-ну, полно! – поднял его де Бар. – Передо мной не опускайся так низко ни в словах, ни в мыслях. Ты еще слишком молод, чтобы высматривать границы своей жизни. Лучше расскажи об успехах, о планах… Вы уже наметили день свадьбы?

– Боюсь, со свадьбой придется подождать, – забросил наживку Рене.

– Что так? – удивился епископ. – Неужели Лотарингца задели, наконец, за живое наши французские дела?

– Его светлость ими весьма озабочен. Но об этом в двух словах не расскажешь.

Юноша приготовился к тому, что сейчас последует предложение не стесняться временем и рассказать. Он даже передвинулся так, чтобы удобней было наблюдать за лицом де Бара. Но тот всего лишь легко пожал плечами.

– Тогда оставим пока любезного герцога в покое… Все равно твоя матушка взяла с