меня обещание, что без неё мы ни слова не скажем о делах. Так что повернись, милый юноша и дай-ка мне рассмотреть тебя получше… Черт побери, какой прекрасный костюм! Это французский портной или итальянский?

Разочарованный Рене послушно раскинул руки и медленно повернулся перед епископом, со смесью восхищения и недовольства думая о матери, которая подстраховалась и здесь. Интересно, чего она так опасается? Или кого?

В течение почти что часа они подробно беседовали ни о чем, пока в саду не сгустились сумерки и не появилась, наконец, мадам Иоланда.

Словно компенсируя не самый материнский прием утром, она первым делом ласково погладила сына по волосам. Но уже в следующее мгновение решительно уселась на скамью и потребовала как можно подробнее рассказать обо всех Лотарингских делах, и о том, что герцог Карл не решился доверить письму.

– И можешь не опасаться лишних ушей, – добавила герцогиня, видя, что её сын с сомнением поглядывает на заросли густого кустарника. – В этом саду хороший смотритель, а у него толковые подмастерья. И в их преданности я не сомневаюсь…

Рассказ Рене много времени не занял. Очень коротко он упомянул о том, что Жанна делает успехи в занятиях, обошел молчанием всё, что касалось их последней встречи и поведал про заботы Карла Лотарингского, вызванные предложением королевы занять должность коннетабля при её дворе. При этом особо выделил, что желание герцога это предложение принять вызвано только суровой необходимостью и беспокойством об их общем будущем. А потом упомянул и про надежды Карла на то, что именно брачный договор между Лотарингией и Анжу станет солидным перевесом в пользу дофина, и не даст герцогу Бургундскому слишком уж заноситься, составляя условия будущего союза.

Мадам Иоланда слушала очень внимательно, не перебивая. С епископом она не переглядывалась, словно того здесь и не было. Однако, когда Рене закончил, сразу же вопросительно посмотрела на дядю.

– Ну, что вы думаете, ваша светлость?

– Резон в этом есть, – сказал епископ после короткого обдумывания. – Однако нам следует очень постараться, чтобы уладить это дело со стороны дофина.

Мадам Иоланда вздохнула.

– Я тоже согласна со всеми доводами герцога Карла, но, что он сделает, если Бургундцу уже известно наше желание породниться с Лотарингией? Ни я, ни вы особой тайны из этого не делали. И хотя на каждом углу об этом тоже не трубили, достаточно легкого слуха, чтобы новость разлетелась ко всем, кто в ней заинтересован. Боюсь, его светлость на своей новой должности легко может оказаться заложником, которого придется потом «выкупать» ценой унизительных условий будущего договора.

– Да, такое может быть, – согласился де Бар, – но, может, у герцога есть в запасе еще какие-то доводы? Ты ничего об этом не знаешь, Рене?

Потупившись, молодой человек отбросил носком сапога мелкий камешек из-под ноги и тихо произнес:

– Да, есть…

Потом, не глядя в лицо матери, раздельно и очень весомо выговорил:

– Его светлости известно о суеверности Бургундца, поэтому, на крайний случай, он просит у вас дозволения рассказать ему о Деве, которая, согласно пророчеству, уже растет на Лотарингской земле.

Рене был уверен, что сейчас последует взрыв негодования и возмущенный категорический отказ, который бы его успокоил, но матушка только откинулась на спинку скамьи и задумчиво повела бровями.

– Рассказать о девочке? Зачем? Это ему ничего не даст… Да, согласна, все знают, что после турецкого похода герцог Жан стал очень чуток к пророчествам. Но нельзя забывать, что он еще и большой прагматик, и человек крайне нетерпеливый. От любого действия ему требуется мгновенный результат, пусть даже и кратковременный. Сейчас он вряд ли примет в расчет, что за Девой поднимется такая мощная сила, как рабы и мастеровые. И кстати опасности в этом герцог не увидит, потому что сам недавно поднял такую же силу в Париже и с легкостью её усмирил, когда нужда отпала. А различие между чернью, поднятой для разбоя, и рабами, идущими воевать за веру, выше понимания его светлости. Скорее, он посмеется над Карлом, изобразив ему, какие лица будут у всех наших высокородных рыцарей, если во главе их поставить простую крестьянку…

– Ну, положим, крестьянка не совсем простая, – с усмешкой заметил епископ.

– Кем на самом деле является эта девочка, рыцарям мы сообщим сами позднее, да и то, если действительно будут «делать лица», – ответила герцогиня. – Но Жану Бургундскому говорить об этом ни в коем случае нельзя! Как только он или королева узнают… Не хочу этого даже представлять, но они избавятся от девочки, не задумываясь! В известном смысле, любой бастард королевской крови может оказаться еще одним опасным претендентом на престол. А у нас их и так избыток. Вы согласны, дядя?

– Да, конечно.

– А ты, Рене?

Обрадованный тем, что появилась возможность прояснить для себя хотя бы часть тайны, юноша придал лицу самое простодушное выражение и доверительно сообщил:

– Я почти то же самое сказал герцогу Карлу, матушка. Но он считает, что именно для такого случая отец Мигель воспитывает в Домреми другую девочку, как двойника…

– ЧТО?!!!

От вырвавшегося у герцогини крика стало не по себе даже епископу. Но многолетняя привычка держать себя в руках не дала мадам Иоланде полностью поддаться гневу. Она только широко распахнула глаза, приложила руку к груди и глубоко втянула воздух. Однако Рене больше всего поразила не столько эта мгновенная ярость, сколько выражение страха, которое он даже вообразить не мог на лице матери.

– Карл с ума сошел?! – всё еще взволнованно выдавила из себя герцогиня. – Ему немедленно надо написать, чтобы даже думать забыл об этой девочке! И о Жанне тоже! Пускай соглашается на должность, пускай выкручивается там, как хочет, но без упоминаний о Деве, иначе никакого брачного договора и никакой поддержки с моей стороны!

– Виоланта, успокойся, – осторожно тронул её за плечо епископ. – Ничего страшного еще не произошло. Напишем герцогу, и он никому ничего не скажет.

– Когда произойдет, волноваться будет поздно! – снова чуть не взорвалась гневом герцогиня. – Если Карл считает, что союз с Бургундцем это то, что нам сегодня необходимо – пускай! По крайней мере, хоть на первых порах, его светлость герцог Жан обманется, полагая, что всё предусмотрел, и всё в его планах сработало. Нам какое-никакое время на этом можно выгадать. Но лучше я здесь попытаюсь уговорить дофина сделать первый шаг к примирению, чем герцог Карл там будет строить хитроумные ловушки, в которых мало что смыслит! Худшая помощь та, которая создаёт лишние проблемы! Теперь надо думать, как побыстрее убрать первую девочку из Нанси и какими доводами убеждать собравшихся здесь,