Оказалось, что перестройка и политика преобразований захватили не только людей из окружения Горбачева и часть творческой интеллигенции. В Свердловске, где много лет Ельцин проработал руководителем, многие члены компартии демонстративно стали сдавать свои партийные билеты и выходить из партии. Молодые люди заявили о выходе из комсомола – молодежной организации компартии. В некоторых городах прошли митинги в защиту Ельцина и против действий московской и высшей партийной номенклатуры.

Несколько митингов состоялось и в Москве. Один из них был проведен 17 ноября 1987 года на территории Московского университета напротив корпуса, где находились исторический и философский факультеты. Инициаторами митинга были студенты философского факультета. В митинге приняли участие 40–50 человек, главным образом студенты и аспиранты, по воспоминаниям участника митинга Андрея Заболотных[150]. Проведение несанкционированного властью митинга было редчайшим явлением в коммунистической истории. Организаторы митинга заявили, что они возмущены травлей Ельцина, хотят знать полную правду о его участи и не хотят быть статистами в кем-то поставленной пьесе.

За митингом наблюдали сотни историков и философов МГУ – на их глазах творилась история. Неясно было, чем закончится митинг, ибо раньше такие мероприятия заканчивались арестами участников, к тому же рядом с местом проведения митинга находились машины милиции. Но участники митинга осознано пошли на риск, как и участники других подобных выступлений. Большинству из них придавал решимость поступок Ельцина: человек выступил, рискуя карьерой, спокойствием, здоровьем, может быть, и свободой. Рискуя потерять все привилегии, о которых мечтали сотни тысяч людей, он выступил так, как диктовала его совесть. И десятки, сотни тысяч людей в стране решили: если человек, находящийся у власти, положил все на алтарь свободы, мы тоже обязаны рискнуть, мы можем поверить тому, что концепция перестройки – не пропагандистская акция руководства компартии, а реальная цель и политика.

С этого времени подобные митинги и демонстрации были официально разрешены и проходили во многих районах страны все чаще. Перестройка стала поддерживаться миллионами людей. Через полтора года в митингах участвовали уже десятки тысяч человек, а в демонстрации в поддержку демократии в Москве в марте 1990 года принимало участие несколько сотен тысяч человек. Такие плоды дала политика гласности и свободы. И народ показал свое понимание ценности свободы.

Но с 1988 года сопротивление партийного аппарата, номенклатуры и региональных партийных руководителей перестройке и демократизации страны неуклонно нарастало. Это выражалось и в скрытом саботаже, и в торможении экономических реформ. Начались и открытые выступления партийного аппарата и коммунистических реакционеров против демократизации страны. В марте 1988 года в газете «Советская Россия», второй по рангу газете компартии, была опубликована статья «Не могу поступиться принципами». Статью опубликовали без ведома Горбачева, и направлена она была против политики перестройки. Суть статьи сводилась не только к критике перестройки и демократизации, но и к защите некоторых явлений, характерных для периода диктатуры И. Джугашвили. Так была начата открытая война аппарата коммунистической партии против демократических преобразований.

У политики перестройки появилось много противников и среди ученых, писателей, журналистов. Причины этого были разные: кто-то, например, не мог расстаться с коммунистическими идеями, впитанными еще в детском садике. А кто-то просто лишался приличных доходов и престижного места, например журналисты влиятельных коммунистических газет, профессора и доценты кафедр научного коммунизма и истории КПСС. Лев Толстой за 100 лет до перестройки писал о чингисхановской журналистике, отстаивающей деспотическую чингисхановскую политику. А поскольку за десятилетия коммунистической диктатуры появилось три поколения представителей советской, то есть коммунистической науки, то чингисхановская журналистика получила солидное подкрепление от представителей чингисхановской науки.

Горбачев и его соратники оказались в сложной ситуации. Демократизация страны, переход к свободной экономике были нужны государству как воздух. Политику перестройки поддерживала активная часть народа и само руководство страны. Но государственный аппарат, тесно переплетенный с партийным коммунистическим аппаратом и формально подчиненный руководству страны, саботировал перестройку, поскольку она грозила корпоративным интересам партийного аппарата и номенклатуры.

В этой сложной ситуации Горбачев и его окружение приняли смелое и единственно возможное решение: создать такую политическую систему власти, где власть избиралась бы народом, а не подбиралась номенклатурой и партийным аппаратом. Было решено начать переход к реальным выборам органов власти. В демократических выборах избиратели сами решают, кому из нескольких кандидатов войти во власть, а в коммунистических псевдовыборах просто опускают в урну бюллетень с фамилией одного кандидата, подобранного партаппаратом. Именно поэтому депутаты коммунистических советов были ответственны перед партаппаратом, а не перед избирателем. Горбачев и его соратники стали создавать систему власти, зависимую от волеизъявления избирателей, народа.

Весной 1989 года были проведены выборы в новый высший законодательный орган власти – Съезд народных депутатов. Этот съезд избирался особым способом. Треть из его 2250 депутатов избиралась различными организациями, вернее их руководящими органами. Например, от самой компартии и от советских псевдопрофсоюзов делегировались 100 депутатов, а также по нескольку десятков от таких организаций, как комсомол. Естественно, что большинство кандидатов от организаций были подобраны тем же партаппаратом, хотя были исключения. Так, депутатом от Академии наук стал А. Сахаров, который в конце 1986 года был возвращен из ссылки по личному распоряжению Горбачева.

Но две трети депутатов съезда избиралась напрямую народом на конкурсной основе. Правда, во многих регионах страны и эти выборы полностью контролировались партийным аппаратом, поэтому реально большинство депутатов съезда оказались послушной партаппарату и номенклатуре массой. Но в Москве, Ленинграде и других крупных городах страны действительно прошли реальные выборы, на которых были избраны демократически настроенные депутаты. Это были первые демократические выборы в стране после выборов в Учредительное собрание в 1917 году. Таким образом, с 1989 года благодаря Горбачеву стал восстанавливаться принцип легитимности, законности верховной власти, который игнорировался с 1918 года.

Значительная часть депутатов съезда была настроена консервативно, поскольку комплектовалась аппаратным образом. Недаром один из демократических депутатов, историк Ю. Афанасьев назвал эту часть депутатов агрессивно послушным большинством. Агрессивными эти депутаты были по отношению к Сахарову и другим демократам. А вот слушаться им пришлось не только партаппарат, но и Горбачева и его соратников из высшего руководства страны. Дело в том, что партаппарат мог заниматься только скрытым саботажем реформ, открыто выступать против Горбачева не мог, а решения на съезде принимались открытым голосованием.