— Вы в порядке?

— Да, все хорошо.

— А похороны…

— Черт, похороны как похороны. Мне доводилось видеть ипохуже, и получше. Хорошо, что гроб не открывали.

— Сэнди, могу я вам кое-что показать? Вон там. — Он показална гараж Б.

— Конечно. — Я встал. — Температура начала опускаться? —Если да, это тянуло на событие. Прошло уже два года, как температура падалабольше чем на пять градусов в сравнении с наружной. Шестнадцать месяцев споследнего светопреставления, да и оно состояло из восьми или девяти слабенькихвспышек.

— Нет.

— Открылся багажник?

— Плотно закрыт.

— Тогда что?

— Лучше я вам покажу.

Я пристально посмотрел на него, и вот тут до меня дошло, чтоон очень взволнован. Не говоря ни слова, я решительно пошел к гаражу следом засыном моего давнего друга. Из любопытства и предчувствия дурного. Он встал впозе охранника у одного окна, я — у другого.

Поначалу подумал, что смотреть не на что: «бьюик» напривычном месте, которое занимал двадцать пять последних лет. Никаких вспышек,на бетонном полу ничего экзотического. Стрелка термометра — на семидесяти трехградусах <22,8 градуса.>.

— И что? — спросил я.

Нед радостно рассмеялся.

— Вы смотрите, но не видите! Потрясающе! Я сначала тоже неувидел. Знал, что-то изменилось, но не мог понять, что именно.

— О чем ты говоришь?

Он покачал головой, улыбаясь во весь рот.

— Нет, сэр. Я в это не верю. Вы — босс, вы — один из трехоставшихся копов, которые служили здесь, когда появился этот «бьюик», и служатдо сих пор. Все перед вами, смотрите внимательнее.

Я посмотрел снова, сначала прищурившись, потом приложив рукик вискам, чтобы отсечь дневной свет. В чем-то помогло, но на что я смотрел? Начто-то, маячившее прямо перед моими глазами, но на что именно? Что изменилось?

Я вспомнил вечер в «Кантри уэй», когда пролистывал страничкис названиями песен, которые когда-то мог проиграть давно сломавшийсямузыкальный мини-автомат, и старался выделить самый важный вопрос, который Недне решился задать. Вопрос этот как будто всплывал на поверхность, но впоследний момент вновь нырял в глубины памяти. Когда такое случалось, не имелосмысла переть напролом. Такая мысль пришла мне в голову и тогда, и сейчас.

Вместо того чтобы всматриваться в «бьюик 8», я прошелсявзглядом по гаражу, переключился на другое. Начал вспоминать названия песен,которые забылись, как только вылетели из чартов. «Дитя общества», «Спичечныемужчины», «Шустрый Джой Смолл»…

…и тут же увидел, что изменилось. Потому что, как он исказал, все было у меня перед глазами. На мгновение у меня перехватило дыхание.

Узкая серебряная трещина извивалась на стекле со стороныводителя.

Нед хлопнул меня по плечу.

— Молодец, Шерлок, я знал, что вы расколете этот орешек. Вконце концов вы же смотрели на нее.

Я повернулся к нему, хотел что-то сказать, вновь повернулсяк окну, чтобы убедиться, что у меня нет галлюцинации. Нет, по стеклу извиваласьтрещина.

— Когда это произошло? — спросил я. — Ты знаешь?

— Я фотографирую его на «полароид» раз в сорок восемь часов,— ответил он. — Конечно, проверю, но готов спорить, что на прошлом снимкетрещины нет. Значит, они. появилась между вечером среды и… — он глянул на часы,потом одарил меня широкой улыбкой, — ..четырьмя пополудни пятницы.

— Может, даже во время похорон Эдди, — предположил я.

— Да, вполне возможно.

Какое-то время мы молча смотрели на «бьюик». Первымзаговорил Нед:

— Я прочитал стихотворение, которые вы упоминали.

«Чудесный однолошадный фаэтон» <Стихотворение (другоеназвание «Шедевр декана») написано в 1858 г. Оливером Уэнделлом Холмсом (1809 —1894), врачом-физиологом, острословом, поэтом, эссеистом, писателем. ВыпускникГарвардского университета, он стал профессором, потом деканом медицинскогофакультета. Ему принадлежит знаменитая фраза: «Налоги — цена, которую мы платимза возможность жить в цивилизованном обществе».>.

— Правда?

— Да. Хорошее стихотворение. Такое забавное.

Я отступил от окна, повернулся к нему.

— Все произойдет быстро, как в стихотворении. Следующейразорвется покрышка.., или отвалится глушитель… или хромированная накладка. Вамприходилось стоять на берегу замерзшего озера в конце марта или начале апреля ислушать, как трещит лед?

Я кивнул.

— У нас будет то же самое. — Его глаза сверкали, и я вдругподумал, что впервые после смерти отца вижу Неда Уилкокса счастливым.

— Ты считаешь?

— Да, только вместо треска льда услышим скрежет ломающихсяболтов и звон разбивающегося стекла. Копы снова выстроятся у окон, словно впрежние дни.., только на этот раз они будут наблюдать, как гнется и корежитсяметалл и отваливаются детали. Пока, наконец, автомобиль не превратится в грудуникому не нужного железа. Они будут гадать: порадует ли их «бьюик» еще однимсветовым шоу, последним, вроде китайского «Огненного цветка» в конце фейерверкана Четвертое июля?

— Ты полагаешь, порадует?

— Я полагаю, светопреставления закончились. Думаю, мыуслышим, как что-то громко заскрежещет, после чего сможем вывезти то, чтоостанется, на автомобильную свалку.

— Ты уверен?

— Нет. — Он улыбнулся. — С этим «бьюиком» никакойуверенности нет и быть не может. Я научился этому у вас, Ширли, Фила, Арки иХадди. — Он помолчал. — И Эдди Джи. Но я буду наблюдать. И рано или поздно… —Он поднял руку, посмотрел на нее, сжал пальцы в кулак, повернулся к окну. —Рано или поздно.

Я пристроился к своему окну, приставил руки к вискам, чтобыотсечь дневной свет. Всмотрелся в почти как «бьюик роудмастер 8». Устами Недаглаголила истина.

Рано или поздно.

Бангор, Мэн

Бостон, Массачусетс

Наплес, Флорида

Ловелл, Мэн

Отри, Флорида

3 апреля 1999г. — 20 марта 2002 г.

Идеи время от времени сваливаются мне на колени, думаю, подэтими словами может подписаться любой писатель, но с романом "Почти как«бьюик» все вышло с точностью до наоборот: это тот случай, когда я свалился наидею. Я думаю, об этом стоит рассказать подробнее, поскольку история можетпоказаться интересной не только мне.