Покалывание в затылке привлекло мое внимание к Квену. Бровиу него были вопросительно подняты, и я отвернулась, пока он не решил подойти.Охватив себя руками, я пошла к столу в глубине, где можно было бы просидетьостаток вечера. Дженкс опустился мне на серьгу каскадом золотой пыльцы, и егопочти неощутимый вес был привычным и приятным.

— Ты ему рассказала про Кери?

Я кивнула. Музыка кончилась, оставив чистый, одинокий голоспевицы. Крылья Дженкса обдували мне шею, как веер.

— И что он сказал?

Я вздохнула, села и стала перебирать пакетики сахара.

— Ничего.

Ноги болели, и на последних кварталах от автобуса к церкви яостановилась, прислонилась к клену, чтобы снять босоножки. Мимо просвистела наповышенной скорости машина, и я скривилась, услышав визг тормозов на повороте.Дженкс пискнул от неожиданности и слетел с моего плеча, треща крыльями, когда янаклонилась расстегнуть ремешки.

— Эй! — крикнул он, рассыпая пыльцу. — Можно былобы и предупредить, ведьма!

— Извини, — сказала я устало, поднимая голову. —Ты так тихо сидел, что я про тебя забыла.

Гудение крыльев стало тише, и он вернулся ко мне на плечо.

— Это я заснул, — сознался он.

Подцепив туфли пальцами, я выпрямилась. Вечер окончилсярано, чтобы добрые эльфы могли попасть домой к полуночной сиесте. Пиксипридерживаются тех же часов — четыре часа спят около полуночи и еще четыре часаоколо полудня. Не удивительно, что Дженкс устал.

Босые ноги ощущали тепло потрескавшегося тротуара, и мы шлив озаряемой уличными фонарями темноте к весело освещенной вывеске «ВАМПИРСКИЕЧАРЫ» над дверью церкви. Вдали завыла сирена. Полнолуние еще только черезнесколько дней, но на улицах уже неспокойно, даже здесь, в Низинах.

Не то чтобы я прислушивалась, но в автобусе передавали слух,что «Склад» на Вайн-стрит снова загорелся. Дорога домой не проходила мимо этогоместа, но количество встреченных нами джипов ОВ поражало. У некоторыхпассажиров автобуса вид был перепуганный — за неимением лучшего слова, но яслишком была поглощена мыслями о собственных бедах, чтобы встревать в разговор,а Дженкс, очевидно, заснул.

Я прошла по ступеням бесшумно, распахнула входную дверь,покосилась на крюки для одежды, надеясь увидеть там хоть какую-нибудь шмоткуАйви. Напрасно.

Дженкс у меня на плече вздохнул.

—Прямо сейчас ей позвоню, — сказала я, бросая туфли напол и скидывая с плеча сумку.

—Рэйч! — Пикси слетел с плеча и повис в воздухе так,чтобы видеть мое лицо. — День был трудный.

— Вот почему я ей и звоню.

Щелкнуло соединение. Я пошла через святилище, включая подороге свет и направляясь в кухню. Меня грызла вина. Айви не могла узнать променя и Кистена, и даже если б узнала, все равно она бы сначала устроила мнескандал, а потом только съехала. Я так думаю.

Щелкнул выключатель в кухне, к жужжанию крыльев Дженксаприсоединилось стрекотание сверчков. Я прищурилась, давая глазам привыкнуть ксвету. Печально смотрелось пустое место, оставшееся от компьютера Айви, и ябросила туда сумку, чтобы хоть не так пусто было. Телефон звонил, пока не пошлосообщение, что соединение переключается на голосовую почту, а тогда яотключилась.

Захлопнула телефон с глухим щелчком. Дженкс сидел на банкесо своими артемиями, чуть покачивая ногами, а крылья у него повисли неподвижно— признак тревоги.

— Не одна выпендрится, так другая, — сказал он мрачно.

— Ну, это не я свалила прошлой зимой, — сказала я,подходя к холодильнику за бутылкой воды, оставленной Айви.

— Ты и правда хочешь поднять этот вопрос? — проворчалон, и я почувствовала свою вину и покачала головой.

— Может, она с Кистеном, — сказала я, сворачиваяпластиковую крышку и делая глоток. Пить мне не хотелось, но стало лучше — будтопрямо сейчас ворвется возмущенная Айви и спросит, какого черта я хватаю ееводу.

Дженкс взлетел в воздух, медленно развернулся и встал накрышку своей банки с артемиями.

— Дай мне знать, если что-то услышишь. А я объявляюрабочий день оконченным. Джан остается смотреть, если что-нибудь случится. Будунужен — скажи ему.

У меня глаза на лоб полезли. Он ставит своего ребенкачасовым?

— Дженкс? — окликнула я его, и он обернулся, висявозле

дыры для пикси.

Он приподнял и опустил плечи:

— Я побуду с Маталиной, — сказал он, и я оченьпостаралась не улыбнуться.

— О'кей. Хочешь завтра взять выходной?

Он мотнул головой и вылетел в дыру в сетке. Я шагнула кокну, наклонилась над умывальником и увидела, как он оставляет след зеленойпыльцы на пути к пню в саду. Потом он скрылся, и я осталась одна. Взгляд упална пирог, который Айви мне спекла—по-прежнему без глазури. Я его днем завернулав фольгу, чтобы не высох.

Черт, до него же хреново.

Чтобы не раскиснуть от жалости к себе, я дернула с полкикнигу заклинаний и пошла в святилище с водой и тюбиком глазури. Есть мне нехотелось, но нужно было чем-то себя занять. Посмотрю местное телевидение,поскольку кабель сюда не достает, сделаю вид, будто чему-то учусь, а потом ранолягу спать. Ну ни фига себе день рождения получился.

Виновата ли я в уходе Айви? — подумала я, бредя всвятилище. Черт побери, почему я позволяю своим эмоциям принимать за менярешение? Никто же меня не заставлял Кистена кусать. Я могла вернуть ему этичехлы. А Айви права не имеет огорчаться, он мой бойфренд, в конце-то концов! Аеще она говорила, что ее поцелуй — это проба, чтобы я поняла, чего хочу. Ну, вотя и попыталась понять, и Кистей мне в этом помог.

В подавленном настроении я плюхнулась на мягкое кресло Айви.Пахнуло вампирским ладаном, и я вдохнула его полной грудью, ища утешения.Где-то далеко бухнул трансформатор, и я стала ждать, когда мигнет и погаснетсвет. Но он продолжал гореть — к счастью для меня и горю для белочки, которойхренова туча вольт только что подарила вечный покой. Я открыла книгу заклинанийи взяла пульт. Была почти полночь — в новостях должны что-нибудь сказать пропожар.

Экран засветился, закрутился рекламный ролик, а я проглотилаложку глазури. Позвонила Кистену — ноль. Потом в «Пиццу Пискари», выслушаласообщение с автоответчика, записанное для рабочего времени, и удивилась, чтоникто не снял трубку. Наверное, все в запарке.

Наклонив голову набок, я оглядела темную прихожую. Вот можнобы просто взять ключи да туда поехать, но когда столько на улице копов, безправ ездить беспокойно.

Снаружи снова что-то грохнуло, на этот раз ближе, и светмигнул.