class="p1">— Чувствует, но в этом месте подобное для него сложновато. Вокруг слишком много источников возмущения.

Беглецы продолжили свой путь и практически бежали вперёд, что называется, наперегонки со смертью. Борис постоянно оглядывался, чтобы в очередной раз отметить, что небо за ними всё больше напоминает чёрный водоворот, стремящийся к центру лакуны. В то самое место, куда они упорно пытались попасть, чтобы выполнить свою миссию по спасению, а может быть уничтожению всего сущего. Борис старательно избегал мыслей об этом, чтобы не растерять те крохи адекватности, которые в нём ещё имелись.

* * *

Зиверг пробирался по магическому лесу, испытывая колоссальное раздражение. Он уже бывал прежде в таких местах и, надо сказать, ненавидел их всеми фибрами своей души. Несмотря на то, что здесь ему дышалось намного легче и приятнее, ведь он уже давно перестал быть человеком и стал неким гибридом двух миров, его сознание всё ещё принадлежало тому, старому миру, в котором он некогда был сыном опасного вора в законе. Здесь же он чувствовал в этих созданиях (Искажённых, как называли их человеческие отбросы) безмерную и чужеродную пустоту. Данная пустота не то, чтобы особенно пугала его, но вызывала в нём абсолютное отторжение. В этом заключалась некая ирония ситуации: ведь он когда-то убедил людишек, что хочет создать для себя подобное царство, а они так легко поверили в эту чушь. Жалкие существа…

В какой-то момент ему показалось, что он вновь почувствовал артефакт, но спустя минуту это ощущение развеялось без следа. Очевидно, на это как-то повлияли бесконечные потоки хромоплазмы. Зиверг выругался и углубился в лес, по сути, надеясь на обыкновенную удачу. Он понимал, что отстаёт на один шаг от несносного паренька, проявившего недюжинное упорство, и любой ценой стремился наверстать отставание. К сожалению, вокруг него снова начиналась какая-то чехарда.

Зиверг до сих пор не осознавал, что Хобот, с которым в последнее время ему доводилось встречаться всё чаще и чаще, не просто какая-то аномалия Фрагментации. Однако на этот раз заподозрил худшее, когда небо над ним потемнело, а бестолковые твари, в изобилии снующие в округе, снова начали вести себя странно, не так, как обычно. Некоторые из них почему-то сцепились друг с другом, внезапно преисполнившись невероятной ярости.

Зиверг поспешил отойти от них подальше, беспокоясь, что они атакуют и его. Это было бы крайне нежелательно, учитывая, что ему снова показалось, что он взял след. Тонкий аромат вскоре привёл последнего душмана прямиком к лесному озеру невероятной красоты, в которое одновременно впадали и выпадали звенящие потоки воды. Он чувствовал, что парнишка с артефактом был здесь совсем недавно, но куда он пошёл дальше, душман не знал. Это чувство беспомощности бесконечно разозлило его и, выхватив широкий армейский кинжал из ножен на генеральском поясе, он несколькими ударами выместил свою ярость на ближайшем стебле папоротника, толщиной с многолетнее дерево. Ни в чём не повинное растение медленно завалилось в сторону, утрачивая свою яркость по мере того, как из него вытекал живительный сок.

В какой-то мере эта вспышка помогла ему прийти в себя, и когда Зиверг увидел перед собой знакомую фигуру, он уже был спокоен и контролировал свои эмоции.

— Снова ты? — с ухмылкой прошипел он, глядя на голого человека, скрывавшегося в глубине леса. — Какой же ты живучий, оказывается.

Тот, к кому он обращался, сделал несколько шагов вперёд, и на сей раз Зиверг не мог остаться хладнокровным. Это создание лишь внешне напоминало Энгельса Дьяченко, и то отдалённо. Матовая чёрная кожа, такие же чёрные волосы, и непроницаемые глаза, полные равнодушия. Вокруг Энгельса-перевёртыша как будто пульсировало облако тёмной сажи, с каждым мгновением расширяясь и становясь всё более концентрированным.

— Кто ты такой? — пробормотал Зиверг, наконец понимая, что его враг совсем не тот, которого он помнил. На лице Энгельса не дрогнула ни одна мышца.

Внезапно Пантелеймон обратил внимание на необычную деталь, точнее, две детали, которые ещё больше выбили его из равновесия. По ворсистой земле волочились две хорошо знакомые ему головы, словно приклеенные к волосам Чёрного. Это были мёртвые головы, ещё недавно принадлежащие Карло и Клу. Открытые рты обоих мутантов как будто кричали от невыносимой боли. Зиверг вздрогнул от неожиданности. В последний раз он видел их, застрявшими в царстве Пиковой Дамы, и вот они здесь. Как же этот перевёртыш добрался до них? Неужели даже такая опасная аномалия ему была не почем? И где, чёрт побери, тогда Гризли?

Эти и многие другие мысли пронеслись в его голове в одно мгновение, а затем густые кусты рядом с ним громко затрещали, как будто с другой стороны начало ломиться какое-то чудовище.

Мишутка! Это был он.

Зиверг поначалу обрадовался, неправильно оценив ситуацию, но жестокая атака зверя развеяла его иллюзии. Бросок медведя был по-настоящему страшен и не поддавался никакой блокировке. Тело генерала от удара взлетело в воздух и отправилось к озеру, грузно грохнувшись на разноцветную гальку. Гризли продолжил движение, намереваясь закончить начатое. Ещё через мгновение его окровавленная пасть сомкнулась на горле Зиверга, и начала мотаться из стороны в сторону, терзая плоть прежнего хозяина и не позволяя тому прийти в себя. Вскоре голова генерала отлетела в сторону и приземлилась прямо у ног Энгельса-перевёртыша.

Кровь сочилась из оборванной трахеи, и вместе с ней наружу выползло довольное мерзкое и жалкое существо. Оно тут же попыталось зарыться в землю, как умело когда-то, но что-то не получилось. В следующий миг голая нога прекратила мучения Зиверга, с хрустом раздавив его насекомоподобную оболочку. От когда-то наиболее опасного врага человечества осталась лишь красная грязь, едва выделяющаяся на фоне оранжевой травы.

Хобот нагнулся, чтобы поднять с земли голову генерала, и лизнул окровавленную щёку, пробуя того на вкус. Видимо, вкус человеческой крови ему понравился, потому что он прицепил её к своим волосам — туда, где уже находились головы Карло и Клу. Теперь Чёрный Человек напоминал безумного индейского шамана с неухоженными космами, идущего тропой войны.

Мишутка приблизился к Энгельсу, на ходу изменяя свой цвет. Последние бурые пятна на его шкуре исчезли полностью, обратившись в чернильные кляксы, а воспалённая глазница затянулась чёрной коркой. Теперь и он, Михаил Грязнов, исчез навеки, исполнив свою месть, а его тело безраздельно принадлежало частичкам безумного Эфириала, как и вся лакуна целиком.

Хобот-Энгельс, словно заправский всадник, взобрался на спину своего зверя, и Он-Они двинулись к близкой границе, на другой стороне которой — Он-Они чувствовали это — уже укрылись их заклятые враги. Время бесконечно ускорилось, приближаясь к развязке.