— А пролив, о котором вы говорите, очень опасен? —спросил он.

— В самом его центре — рифы, мой господин. Ихприходится обходить либо слева, либо справа — иначе никак нельзя. Мы пройдемвозле южного берега, ведь залив, который нам надобен, как раз с южной стороны.

Гарион кивнул.

— Пойду и предупрежу остальных, что мы сворачиваемвправо. Если поворот застигнет их врасплох, они могут упасть и удариться.

— Мы ляжем на правый галс, — поправил его капитан.

— Что? Да нет! Для большинства из них это будет именноправый поворот.

И Гарион направился вдоль палубы, не отрывая взгляда оттемнеющего неподалеку берега. Он уже ясно различал и круглую вершину холма, икрутой обрыв, и острые, страшные рифы, вокруг которых вода вскипала белымибурунами.

Он спустился в темную кают-компанию и стряхнул с плащастолько воды, сколько смог.

— Мы возле самого пролива, — объявил он. —Здесь мы ложимся на правый галс.

— А это что значит? — спросила Сенедра.

— Ну, свернем вправо.

— Почему бы сразу не сказать «свернем вправо»?

Но Гарион не обратил внимания на ее слова.

— Во время поворота судно может сильно тряхнуть,поэтому лучше всем вам держаться за что-нибудь покрепче. В самом центре пролива— рифы, поэтому нам придется пройти прямо возле южного берега, чтобы не…

И тут до него дошло, но было поздно. Корабль сильнонакренился и вошел в пролив.

— Белар! — выругался он, выхватил меч и, крепкосжимая рукоять, ринулся на мокрую палубу. — Рубите! — отчаяннозакричал он. — Рубите якорный канат!

Капитан непонимающе уставился на него.

— Рубите сейчас же этот проклятый канат! — заоралГарион, бросаясь на капитана и матросов, которые испуганно кинулись врассыпную.

Корабль уже скользнул к самому обрыву, чудом избежав рифов изаостренных скал, торчащих прямо посередине неширокого пролива. Но морскойякорь, сдерживающий бег судна, находился как раз в центре пролива, и вот безтого туго натянутый канат дрогнул, угрожающе зазвенел, и корабль резко дернулоназад, да так сильно, что Гарион, не устояв на ногах, упал прямо в гущу барахтающихсяматросов.

— Рубите канат! — кричал он, силясь подняться наноги. — Рубите канат!

Тяжелый морской якорь теперь неотвратимо тянул судно назад —вовсе не в сторону безопасного пролива, а прямиком на ощетинившиеся рифы.

Гариону удалось наконец подняться, разбросав в стороныкопошащихся матросов. В отчаянии он ударил мечом по звенящему канату, да таксильно, что даже брашпиль, к которому он был привязан, вырвало почти что скорнем.

— Но, мой господин… — пытался протестовать капитан.

— Руль! — орал Гарион. — Ложитесь на правыйгалс! Поворачивайте! Скорее! Скорее! — повторял он, указывая на страшныескалы в клочьях белой пены, на которые неотвратимо несло корабль.

Капитан уставился на острые, словно ножи, скалы прямо покурсу. Подскочив к рулевому, он вырвал у него руль — матрос даже несопротивлялся. Повинуясь инстинкту, капитан резко повернул штурвал влево.

— Направо! — кричал Гарион. — Ложись направый галс!

— Нет, мой господин, нам надо сворачивать влево.

— Вправо, ты, остолоп! Мы же движемся назад!

— Нет, право руля, — рассеянно поправил егокапитан, силясь осмыслить происходящее, но тем не менее упорно держа курсвлево.

Гарион на четвереньках карабкался по скользкой палубе,разбрасывая матросов, пытаясь остановить одержимого капитана, но вдруг раздалсястрашный треск откуда-то ниже ватерлинии. Днище судна пропороли заостренныерифы, и корабль повис, насаженный на скалы, словно бабочка на булавку. А волнытотчас же начали свою смертоносную работу, грозя вот-вот разнести судно вклочки.

Гарион вскочил на ноги и затряс головой, чтобы унять звон вушах и разогнать пляшущие перед глазами черные точки. Когда судно ударилось орифы, он по инерции пролетел чуть ли не через всю палубу и ударился обо что-тоголовой.

А воздух, казалось, раскололся от криков — одни стонали,ползая по палубе, другие молили о помощи, оказавшись за бортом. Да и само судноиздавало мучительные стоны — страшные волны бились в корму, и рифы с каждымударом все глубже вонзались в его растерзанное нутро. Поморщившись от боли,Гарион снова потряс головой и стал пробираться к дверям кают-компании. Нонавстречу ему уже спешили Белгарат и Дарник.

— Что случилось? — встревоженно спросил старик.

— Мы напоролись на рифы, — ответил Гарион. —Никто не ранен там, внизу?

— Все целы — может, пара ушибов, не более…

Гарион дотронулся до макушки, где медленно вздувалась шишка,и вздрогнул от боли. Потом взглянул на пальцы и слегка успокоился, не увидевкрови.

— Что с тобой? — спросил Белгарат.

— Ударился головой.

— А мне казалось, мы договорились, что ты никогдабольше не будешь ударяться головой.

И тут палуба у них под ногами содрогнулась и послышалсяледенящий душу треск. Судно еще сильнее накренилось.

— Белгарат, — обеспокоенно сказал Дарник, —мы прочно засели на рифах. Скоро прибой разнесет судно на куски.

Белгарат быстро огляделся.

— Где капитан?

— Был вон там, у руля, дедушка. — Гарион поискалкапитана глазами и принялся карабкаться по лесенке, ведущей в рулевуюрубку. — Где капитан? — закричал он, столкнувшись с рулевым матросомлицом к лицу.

— Погиб. Его выбросило за борт в тот самый миг, когдамы налетели на риф! — Широко раскрытые глаза матроса были полныужаса. — Мы все пропали! — воскликнул он, цепляясь за Гариона.

— Прекрати! — одернул его Гарион и крикнул,поворачиваясь к Белгарату: — Капитан погиб, дедушка! Упал за борт.

Белгарат и Дарник в мгновение ока оказались в рулевой рубке.

— Что ж, тогда мы сами о себе позаботимся, —решительно сказал старик. — Как думаешь, Дарник, сколько у нас времени взапасе?

— Совсем немного. В трюме переборки лопаются одна задругой — даже отсюда слышно, как туда хлещет вода.