— Мы должны снять судно с рифа, причем до того, какскалы изрешетят днище.

— Но риф — это единственное, что поддерживает корабль,Белгарат! — возразил кузнец. — Если мы снимем судно со скал, томоментально потонем.

— Значит, нам надо пристать к берегу. А ну-ка подойдитесюда, вы оба!

Гарион и Дарник подошли к рулю, а старик крепко взялся зарумпель. Он подергал за него несколько раз и выругался.

— Не действует. — Старик глубоко вздохнул, берясебя в руки, и повернулся к Гариону и Дарнику. — Мы сделаем это! Всевместе, одновременно! Но если начнем раскачивать посудину, то лишь ускоримконец.

Старик смахнул с лица соленые брызги, смешанные с дождем, вглядываясьв берег, отчетливо видимый не далее чем в миле от злополучного судна.

— Что ж, попытаем счастья. Левый берег не слишкомхорошо защищен, к тому же даже отсюда хорошо видны скалы, но туда ближе всего.

Дарник перегнулся через борт, всматриваясь в кипящую пену.

— Мы крепко засели, Белгарат, — мрачно сообщилон. — Скорость — вот наша единственная надежда. Как только мы снимемпосудину с рифов, она начнет тонуть. Нам придется толкать ее к берегу как можнобыстрее, а без руля будет очень трудно управлять судном.

— А у нас есть другой выход? — спросил Белгарат.

— Мне на ум ничего не приходит.

— Тогда за дело. — Старик огляделспутников. — Вы готовы?

Гарион и Дарник одновременно кивнули, потом выпрямились,сосредоточились и принялись собирать волю в кулак. По всему телу Гарионапобежали знакомые мурашки, он напрягся, с трудом сдерживая рвущуюся наружусилу.

— Пора! — отрывисто скомандовал Белгарат.

— Подъем! — хором сказали все трое.

Пробитое во многих местах днище корабля с громким скрипом итреском стало медленно подниматься из белых бурунов.

— Туда! — крикнул Белгарат, указывая рукой всторону берега.

Гарион всей силой своей воли толкал судно прочь от коварныхрифов. Корабль вздрогнул, высвобождаясь, и тотчас же ушел в воду по самуюкорму, но затем, сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее, заскользилвперед. Даже сквозь свист ветра Гарион слышал шум воды, омывающей борта, —да, они двигались к спасительному берегу!

Прибрежное течение подхватило неуправляемое судно и сталошвырять из стороны в сторону, грозя выбросить на камни.

— Держите корабль прямо! — кричал Белгарат. На лбустарика вздулись вены, челюсти его были плотно сжаты.

Гарион мужественно боролся. Покуда судно двигалосьдостаточно быстро, вода не заливалась в пробоины, но он прекрасно понимал:стоит чуть сбавить скорость — и последствия будут фатальными. Море тотчас жепоглотит их всех. Гарион силился не дать судну сбиться с курса, одновременнотолкая его к берегу.

Еще триста ярдов… Обливаясь потом, Гарион вглядывался впенную полосу прибоя, бьющегося о каменистый берег.

Двести ярдов. Вот уже слышен шум прибоя.

Сто ярдов до берега. Уже чувствуется, как мощная волнаподхватила корабль.

Едва киль коснулся песчаного дна, а волна прибоя отхлынула,раздался ужасный, раскатистый треск откуда-то из самого сердца корабля — они совсего размаху налетели на громадный валун, скрытый под тонким слоем песка. Иснова Гариона швырнуло лицом вниз на палубу, да так, что у него помутилосьсознание.

Вода вокруг корабля кипела, треск делался все громче, но онибыли уже в безопасности. Киль растерзанного судна прочно увяз в прибрежномпеске. Морщась от боли, Гарион поднялся на ноги, чувствуя себя вконецвымотанным. Тут палуба под его ногами вздрогнула, и из трюма послышался ещеболее громкий треск.

— Полагаю, налетев на камень, мы сломали киль, —дрожащим голосом сказал Дарник. Лицо кузнеца посерело от усталости, еготрясло. — Лучше поскорее всем сойти на берег.

Белгарат тяжело поднялся — во время удара он тоже не устоялна ногах. На скуле у него темнел приличный синяк, а лицо было мокрым от морскойводы и пота.

Глаза его пылали гневом. Он вполголоса бранился. И вдруггнев его как рукой сняло.

— Лошади! — воскликнул он. — Надо поскореевывести лошадей!

Но кузнец уже огромными прыжками несся к люку, ведущему втрюм.

— Пусть Тоф поспешит — я не справлюсь один! — находу кричал он. — Надо спасать коней!

— Гарион! — рявкнул Белгарат. — Пусть всепобыстрее выбираются из кают и сходят на берег! Не думаю, что у нас есть время— судно вот-вот расколется пополам!

Они стали пробираться, осторожно ступая по мокройпалубе, — соленые брызги слепили их, дождь хлестал им прямо в лица. Но вотони нырнули в кают-компанию.

Там все гудело и трещало — море неумолимо делало свое черноедело.

Внутри царило нечто невообразимое. От двух чудовищных ударов— вначале о риф, а затем о предательский валун — почти вся мебель, привинченнаяк полу и стенам, отлетела и теперь валялась повсюду, разбитая вдребезги.Треснувшие балки грозили вот-вот обрушиться, все оконные рамы выворотило, а взияющие отверстия хлестала соленая вода.

Сенедра и Прала прижимались друг к дружке и выгляделинасмерть перепуганными. Ургит мертвой хваткой вцепился в переборку, словноожидал нового удара, а Сади полулежал в углу, прижимая к груди свой красныйкожаный короб.

Полгара же, казалось, была вне себя от злости. Она насквозьпромокла, да и сейчас соленые струи заливали ее платье и волосы, и выгляделасмертельно оскорбленной. Как только Белгарат и Гарион вошли, она воскликнула,обращаясь к старому волшебнику:

— Что ты на сей раз натворил, старик?

— Мы налетели на риф, Полгара, — ответилон. — В трюм хлынула вода, и мы вынуждены были править к берегу.

Полгара некоторое время осмысливала услышанное, словнопытаясь отыскать во всем этом некий подвох.

— Но об этом можно поговорить позже. — Белгарат,огляделся. — Никто не ранен? Нам надо немедленно сойти на берег.

— Мы в порядке — насколько, разумеется, это возможнопосле такой переделки, отец, — раздраженно ответила Полгара. — А кчему спешка? Насколько я поняла, мы уже на берегу.

— Мы врезались в прибрежный валун и сломали киль. Днищекорабля все еще в воде, и единственное, что держит эту развалину наплаву, — это смола, еще сохранившаяся в швах. Но это ненадолго. Нам надопошевеливаться.