что все этнические немцы за пределами Германии, за исключением Судет, дали очень высокую долю нацистов и нацистских преступников. В наибольшей степени отличились «западники», прежде всего Эльзас-Лотарингия и немецкие территории, отошедшие Дании и Бельгии. На втором месте — этнические немцы Польши и других утраченных восточных территорий. Тут мы наблюдаем избыточную долю по сравнению с любым регионом самой Германии. В несколько меньшей степени представлены австрийцы, но это можно объяснить тем, что в Австрии было меньше послевоенных судов, чем в Германии, и многие преступники австрийского происхождения так и остались нам неизвестны.

Мы также должны разграничить два потока этнических немцев, вернувшихся в Германию: до и после «освобождения» немецкой армией (1938 г. — Австрия и Судеты, далее — повсюду). После Версальского мира немцы, отторгнутые от родины, хлынули в Германию не от хорошей жизни, часто они жили в лагерях для беженцев, где сама атмосфера подогревала настроения агрессивного реваншизма. В предыдущей главе я отметил, что это стало одним из главных источников нацизма в его крайних, насильственных формах. Большая часть беженцев появилась в Германии вскоре после Первой мировой войны. Многие австрийские нацисты бежали из страны после неудавшегося переворота 1934 г. Впоследствии многие из них заняли ответственные посты в НСДАП и СС. За исключением австрийцев, Германия приняла 100 тысяч беженцев, и многие стали на путь нацизма задолго до начала Второй мировой войны. Они были старше среднего возраста, обозначенного в таблице 8.1, присоединились к нацистскому движению в раннем возрасте или на ранних его стадиях, так что успели принять участие в ранних насильственных акциях, достигли высокого положения в нацистской иерархии, получили суровые приговоры на послевоенных судах[59]. Среди австрийских военных преступников 45 % получили смертные и пожизненные приговоры, беженцы — 42 %, судетские немцы и все этнические немцы на освобожденных территориях — только 31 %. Немцы рейха составили среднюю долю — 36 %. На карте 8.1 показано, что беженцы дали наибольшую долю военных преступников. По переписи 1933 г. немцы, рожденные за границей и считавшие немецкий язык родным, составляли менее 1 % населения Германии. Тем не менее среди них оказалось 6 % преступных исполнителей (и еще почти 6 % среди тех, кто вернулся после 1933 г.). Эта группа включала почти всех немцев из Эльзаса и Лотарингии, Шлезвиг-Гольштейна, большинство немцев из прибалтийских стран, почти половину польских немцев и некоторых немцев из других районов. Вне всяких сомнений, эта этническая группа прошла через жесткий внутренний отбор, очень рано и очень рьяно поддержала нацизм в надежде на насильственный возврат утраченных территорий и была готова пойти на крайние меры для осуществления этих целей. То же, пусть и в меньшей степени, относится и австрийцам, указанным в моей выборке. Это были убежденные и даже фанатичные нацисты.

Картина несколько меняется в отношении 108 тысяч этнических немцев (за исключением австрийских и судетских немцев), оставшихся у себя и ждавших освобождения. Их степень участия в преступлениях значительно ниже, но все же достаточно высока — 1,5. Они были моложе, у них не было опыта участия в актах насилия на заре появления нацизма, по происхождению они были рабочими и не имели высоких воинских званий во время войны. По нашей выборке 70 из них служили в концентрационных лагерях обычными охранниками (некоторые к концу войны стали сержантами). Соответственно, и судебные приговоры в отношении их были мягче, чем средний по выборке. Можно предположить, что их участие в геноциде было эпизодичным и случайным. Небольшая часть могла служить в вермахте, но зато они могли уйти в СС, что обрекало их на соучастие в геноциде. Этнических немцев эсесовцы отбирали по критериям расовой чистоты (например, безупречное владение немецким языком), полезным навыкам и политической благонадежности. Но нацистами становились немногие. Лишь немногих из местных этнических немцев тревожило, в каком государстве они живут.

КАРТА 8.1.

Репрезентативное соотношение немецких военных преступников и электоральная поддержка нацизма в Германии и среди этнических немцев за ее пределами

После освобождения территорий их чаще всего ждала трудовая повинность в рейхе (мало чем отличавшаяся от барщины), судьба колонистов на фермах, конфискованных у славян (шанс заманчивый, но рискованный) или служба в СС — смертельно опасная в случае призыва во фронтовые Ваффен-СС и вполне комфортная в качестве лагерной охраны. Выносливость и состояние здоровья, как правило, определяло и назначение; раненных на фронте часто переводили в лагерную охрану. Такая селекция дала вполне репрезентативную региональную картину: местные рабочие и крестьяне с физическими дефектами, ограниченно годные к военной службе, вливались в ряды тех, кто осуществлял геноцид (Komjathy & Stockwell, 1980; Lumans, 1993).

Многих использовали на низовой работе, далекой от экзекуций, хотя некоторые становились блокфюрерами, наблюдающими за порядком в бараке. Эта группа дала многих военных преступников. В малых лагерях этническим немцам доверялась «грязная работа», включая убийства и расправы. Выжившие узники рассказывали, что «истинные» немцы рейха свысока смотрели на своих этнических собратьев, презирая их за варварский акцент и грубые крестьянские манеры. На послевоенных судах в Польше свидетели по-разному отзывались о поведении этнических немцев из лагерной охраны: некоторые утверждали, что это были неплохие ребята, закрывавшие глаза на многие вольности заключенных и свирепствовавшие напоказ лишь в присутствии начальства. Некоторые даже помогали лагерному подполью. Другие были очень жестоки, и зверства их объяснялись не нацистскими взглядами, а безграничной властью СС, которая дала им вожделенный шанс поквитаться с теми, кто раньше стоял выше их: польскими офицерами, еврейскими лавочниками, интеллигенцией. Такие мотивации были очень характерны для восточных немцев.

Немцы рейха тоже находились во власти этнического ревизионизма. Регионы, граничившие с утраченными территориями, с оккупированными и/или демилитаризованными зонами, в 1918 г. дали наибольшее число военных преступников. Сюда можно отнести Шлезвиг-Гольштейн, Восточную Пруссию, Верхнюю Силезию и (выборочно) Баден/Саар/Рейнланд-Пфальц. Изъяв этнических немцев из калькуляции, мы можем сравнить их с коренными немцами рейха. Во второй корреляции, указанной на карте, обозначена доля нацистских преступников по отношению лишь к немцам рейха. Рейнская область дает долю, превышающую единицу. Восточная Померания и Бранденбург — ровно единицу. Обратите внимание, что внутренние, центральные земли Германии дают значительно меньшую долю, чем все приграничные территории. Центральная Германия дала меньше военных преступников, лишь два немецких города — Бремен и Оснабрюк — выбиваются из общего ряда. По контрасту Восточная Пруссия и Верхняя Силезия, практически окруженные иностранными государствами, показывают высокую долю. Восточная Померания и Бранденбург дают усредненную долю, в то время как Нижняя Силезия и Саксония — заниженную долю (подтверждение того, что соседство с Судетами они не считали опасным).

Карта иллюстрирует поразительный факт: практически все утраченные