и наш трехмерный глаз видит лишь разрозненные экземпляры этого класса» (там же: 131).

В связи с этим Лосский вспоминает слова Платона, сказанные Антисфену, отрицавшему существование общих понятий («лошадь я вижу, но лошадности не вижу»):

«Не удивительно, – глаза, которыми можно видеть лошадь, у тебя есть, а того, посредством чего можно усмотреть лошадность (разума. – В.К.), у тебя не хватает». –

«В самом деле, – добавляет Лосский от себя, – многие люди считают существующим только то, что может быть найдено в определенном месте пространства и времени. У них недостаточно развито умозрение, способность»,

которая помогает узреть, например, треугольность в треугольнике (Лосский 1919: 36).

Соотношение реализма и номинализма Лосский показывал на проблеме понятия в слове.

«Для номиналиста и концептуалиста общее понятие и общий закон есть или сочетание (реестр) множества индивидуальностей, или экстракт из них»,

поэтому во всех своих доказательствах они выдвигают объем понятия и от него восходят к общему понятию или закону – но все частные вещи или явления никогда не объять. И

«в последнее время в логике замечается наклонность придавать большее значение содержанию понятия, чем объему <…> В полной и последовательной форме этот переворот может быть осуществлен только на почве реалистической теории понятий» (Лосский 1908: 265).

Это верно, поскольку именно реалист придает особое значение «признакам» – овеществленному содержанию понятия. В наших терминах это высказывание подтверждает, что именно в начале XX века начался круг (движение) признаков (десигнатов) – после того, как круг вещных объемов (денотатов в мысли) уже завершился (Колесов 2002: 46 сл., 93 сл.).

Лосский предпочитает синтетическое суждение «реалиста» аналитическому суждению действительного эмпирика; синтетическое суждение последовательно выделяет содержания понятий, а не их объемы (Лосский 1992: 194). Аналитическое суждение по соотношению «SP есть P» (субъект SP мыслится как уже содержащий Р), однако суждение «SP не есть P» неверно (нарушение закона противоречия: всякое A не есть не-A). Синтетическое суждение – по формуле «S есть P» («мысля S, необходимо признать его связь с отличным от него P») (Лосский 1919: 217).

Только синтетическое суждение дает новое знание (это утверждал и Кант), тогда как простое тождество аналитического суждения «мертвенно».

Последнее, что следует сказать, об отношении Лосского к слову.

«Множественность слов как психо-физио-физических процессов для выражения одного и того же объекта (например, грек называет истину αλετεια, римлянин – veritas) не нарушает этого учения, а просто показывает, что может быть подчеркнут то один, то другой момент в одном и том же космическом слове (грек подчеркивает „незабвенность“ – вечность истины, римлянин – веру в истину)» (Лосский 1991а: 191).

Тут важна терминология, непривычная для современного читателя. Лосский говорит не о предмете, а именно об объекте (им может быть и символ), он различает слово и космическое слово (концепт «истины»), и в данном случае выделяя именно десигнат (признак, содержание понятия), а не денотат (объем, предметное значение).

10. Суждение

Для интуитивиста процесс познавания есть цепочка суждений, последовательно являющих каждый раз новый признак; в предикатах явлено последовательное развитие содержания понятия (интенсионал, собственно значение слова). Смысл суждения именно в том и состоит, что поставленный субъект требует признания предиката – между ними также существует необходимая связь, которая являет сущность в ее цельности (Лосский 1917: 11).

Цепочку следований Лосский показывает на примере, хорошо известном (Лосский 1919: 68):

Рис.

.. .. _ S Это – лист

.. S

.. .. _ P Этот лист – кленовый

. SP .

.. .. _ M Этот кленовый лист – желт и т.д.

Так постепенно из сущности, которая есть полнота признаков (качеств), выделяются всё новые и новые с тем, чтобы развить понятие о вещи. Объем понятия дан уже самой вещью; необходимо соединить этот объем с содержанием, извлеченным из идеи. Таким образом, Лосского интересует, в сущности, только движение десигната от символа с его типическим признаком (путь, который Лосский осуждает как традиционный) и от образа с его новым «творческим» признаком (этот путь находится в центре внимания философа, что понятно для представителя петербургской школы, школы Лейбница и Канта).

В конечном счете

«понятие о предмете есть мыслимое единое целое признаков (следует подчеркнуть каждое слово. – В.К.) предмета, могущее поэтому служить исходным пунктом для системы выводов о нем. Таково, например, понятие круга как фигуры, ограниченной замкнутою кривою линиею, все точки которой находятся на равном расстоянии от одной и той же точки, расположенной внутри фигуры. Представление о предмете есть воспринимаемое, воображаемое или мыслимое содержание предмета, состоящее из любых найденных нами в предмете признаков его» (Лосский 1919: 216).

Содержание… признаков… И только. Однако образ тут уже не чистое представление, а содержательная форма, которая, обладая признаком, еще не нашла своего референта. Таким референтом со своим предметным значением (объемом понятия) и станет само понятие о предмете, когда вещь и идея сойдутся в точке явленности понятием.

11. Результаты

Итак, познать «вещь в себе» возможно, поскольку она не есть «вещь для себя». Познать ее можно путем вчувствования в предмет, взятый в подлиннике. В своих воспоминаниях Лосский описывает, когда он впервые осознал такую возможность: летом на даче, сидя за письменным столом и в задумчивости разглядывая березу за окном. Эта береза (или вообще – дерево) потом не один раз появится в его работах наравне с «ласточкой Платона».

Но «вещь в себе» не совсем то же, что конкретное дерево, это идея дерева, взятая одновременно и в слиянии с самим деревом. Так понимает дело реалист. Поэтому Лосский и говорит о последовательном движении мысли (через субстанциальных деятелей), постепенно редуцирующей – один за другим – все вещные признаки предмета («тело… одежды…») вплоть до момента «умного» представления сущностных ее признаков. Другими словами, с точки зрения семантического треугольника соответствий, перед нами – вхождение в денотат из сферы референта, т.е. от являющегося предмета к предметному значению, именно к тому, что и составляет сущность идеи, или концепта в чистом ее (его) виде. Это вся вообще совокупность подобных же предметов, возможных где-либо, их совмещенность в общем, в абсолютном («черная дыра» концептуального квадрата). Явленность же предметного значения предстает в виде образа. Тут и грезы Бергсона, и память Платона, и береза за окном даже тогда, когда ты уже в эмиграции.

Так формируется объем понятия.