и той в себе пребывающей „сущности“, которая лишь улавливается в мысли или открывается мысли. Непрекращающийся в течение веков спор между логическим реализмом и номинализмом (или концептуализмом)»

доказывает наличие двойственной истины в термине «идея» (Франк 1990: 283).

3. Действительность и реальность

Действительность и реальность возможны как взаимопроникающие друг друга сущности.

«Полемика Аристотеля против Платона, как и вся длящаяся в истории человеческой мысли полемика „эмпирических реалистов“, людей „здравого смысла“, против „идеалистов“, беспредметна.

Обе установки вполне согласимы и имеют силу совместно <…> Но раз это осознано, мы обретаем прозрение, что то, что мы называем „объективной действительностью“ даже в самом широком, казалось бы, всеобъемлющем смысле этого понятия, всё же не исчерпывает собою бытия. Всякой действительности, всему, что мы включаем в состав мирового бытия, мы вынуждены противопоставить более широкое понятие реальности, в состав которой входит, кроме действительности, еще сверхвременное „идеальное“ бытие» (Франк 1956: 26);

также (там же: 78, 83, 85, 90); см. еще (Франк 1990: 288 сл., 266 сл.); обсуждение (Колесов 2002: 111 – 114).

Вообще-то

«перед лицом Святыни, собственно, должен был бы умолкнуть всякий человеческий язык. Говорить прямо о ней самой есть суетное и кощунственное дело» (Франк 1990: 450),

однако дело того требует, и говорить следует.

Оказывается, что и

«сущее делится лишь на временной поток реальности и вневременное бытие идеального, – на две части, из которых одна есть временное сущее, а другая – сущее вневременное» (Франк 1915: 372),

или, сказать точнее, сущность и сущее. С каждым из них связана своя система категорий и отношений. В частности, научный закон есть не набор фактов, а «вневременная связь общих содержаний» (там же: 397), тогда как «основная форма реальной связи» есть не закон, а причинность (там же: 401). Переформулируя это различие в наших целях, увидим, что причинность реальности (на самом деле – действительности) определяет поведение понятия, тогда как закон есть сфера действия концепта.

Двоичность в двоении всего, и действительности, и закона, и понятия, определяется, априорными категориями сознания:

«Все, что дано, дано только на фоне этих двух бесконечностей – пространственной и временной. Все, что дано, есть здесь и теперь. Но вместе со всяким здесь и теперь мы непосредственно имеем бесконечное там и тогда. Здесь и теперь даны только как часть, как незавершенный, подразумевающий и требующий продолжения отрезок этого абсолютного там и тогда, – как точка, определенная координатами бесконечной системы» (там же: 120).

Франк продлевает перспективу временных и пространственных координат вширь, подобно тому, как это делал и Лосский – вглубь.

4. Субъект и объект

Под предметом Франк понимал объект – не конкретность вещи, а заданность сознанием, ее направленностью на идеальное.

«Дело в том, что предмет есть не метафизическая реальность, не какая-либо вещь, пространственно или как-либо иначе реально отделенная от сознания и трансцендентная ему, а особая черта, особый момент в строении самого сознания» (там же: 62).

«Уже этимологический смысл слова предмет <…> в особенности соответствующее немецкое слово для этого: Gegenstand, по-видимому, указывает на то, что под ним разумеется нечто точно очерченное, как бы неподвижное, что как таковое есть предстоящая нашему вниманию цель (мета) или стоит перед нами, как бы по образцу твердого тела, на которое мы наталкиваемся» (Франк 1990: 255).

Поскольку теперь нам понятно понимание Франком и знания – познания, и реальности – действительности, мы можем вплотную заняться соединяющим их предметом, т.е.

«вопросом о том, как и по какому праву мы доходим до понятия независимо от нас и „наших представлений“ существующей реальности, и по какому праву, далее, мы признаем „наши представления“ знанием определенностей, присущих самой реальности. Короче говоря, это есть проблема трансцендентного»,

и

«совершенно справедливо, что предмет не дан, а задан (как задан объект. – В.К.), и что в этой „заданности“ и заключается функция предмета для знания. Но знание (в обычном смысле) имеет эту „заданность“ своим условием, которое само есть для него нечто данное, логически ему предшествующее» (Франк 1915: 27, 73).

Поскольку

«предметность, предметная форма бытия „творится“ самой реальностью, в которой она укоренена» (Франк 1990: 304),

то понятие предмета расширяется.

«Понятие „предмета“ богаче понятия „представления“ (ибо предметное знание включает в себя все, данное в представлении, „представление“ же само не включает в себя „предмета“); поэтому гносеология, с самого начала учитывающая понятие предмета (или предметности) не обременена тем насильственным сужением состава сознания, которое есть коренной порок идеализма <…> Ибо раскрыть понятие предмета, объяснить возможность xʼа и значит показать его необходимую связь с соотносительным ему иным членом некоторого объемлющего единства. Если это единство мы условимся называть „знанием“, то мы имеем, конечно, право рассматривать понятие предмета как абстрактный момент этого единства „целепредстояния“» (Франк 1915: 63, 72).

Таким образом, раскрыть понятие предмета можно только в противопоставлении – в оппозиции к другим «понятиям», потому что «предмет» есть всегда член в системе абсолютного бытия, и это бытие неотъемлемо имеется при нас независимо от знания о его содержании. Если в знании сознание улавливает «сам предмет» в его содержании, то это возможно лишь потому, что и в предшествующем этому «уловлению» состоянии предмет, как отрезок абсолютного бытия, был не отрешен от нас, а – именно в качестве «неизвестного предмета» – вечно и неотъемлемо находится при нас, в нашем обладании (там же: 176).

Этот «икс», неизвестный предмет есть основание сравнения и общее содержание в оппозиции, которая всегда присутствует в сознании, причем «икс» выступает в роли фона сравнения, немаркированного члена оппозиции (прямое влияние Николая Кузанского); ср.:

«отрицание предполагает представление об „ином“, так называемое потенциальное обладание иным» (там же: 125),

и это иное, как ничто «отрицательно характеризует некоторое положительное содержание» (там же: 129), делая его явленным. На основе подобной привативности строятся все оппозиции у самого Франка, ср.:

«Как понятие не-белого, будучи отрицанием белого, предполагает последнее, так и вневременность предполагает за своими пределами время и в этом смысле опирается на него» (там же: 364)

как на немаркированный член противопоставления.

Оппозиции присутствуют в сознании, да и само по себе сознание есть только функция (одна из функций) субъекта:

«никакого готового „я“ вообще не существует до встречи с „ты“, до отношения к „ты“» (Франк 1990: 348),

да и в