Как стрецяёт князь Владимер он бога́тырей,

Собираёт он на радосьти почесён пир.

70 Повелась ведь тут да славушка великая,

Как его-то ц́есь-хвала да богатырьская

О том об Але́шеньки Поповиц́е.

130. ЖЕНИТЬБА ДЮКА СТЕПАНОВИЧА

Ай было во городи во Киеви,

Ай у ласкового князя у Владимера:

Цясто посешшал, приежал же к ёму

Молодой боярин Дюк Степановиць;

5 Жил же у князя у Владимера,

Жил на двори ра́вно полгода.

Придумалось Дюку Стёпановичу,

А тому же богатою бога́тыни,

Сьезьдить ёму же всё на родину

10 Ко своей к родимой ко матушки.

Жил он у матушки два года.

Не беленька берёзка к земьли клонитце,

Ишше наш-от ведь Дюк, Дюк Стёпановиць

Падал ведь матушки в резвы́ ноги:

15 «Ай же ты, родима моя матушка,

Чесна вдова Омельфа Тимофеевна!

Дай-ко-се мне благословленьиця

Съезьдить же мне, богатою бога́тыни,

Тому же ли Дюку Стёпановичу».

20 Говорила ему родна матушка:

«Боѓ благословит, цядо милоё,

Мо́лодой боярин Дюк Стёпановиць!

Ты у князя женись, хошь у боярина,

У купця же женись хошь у торгового».

25 Говорит же боярин Дюк Стёпановиць:

«Ай же ты, родима моя матушка

Не чесна вдова Омельфа Тимофеевна!

Есь у меня невеста принасмотреная,

Есь у меня всё повыбраная,

30 Шьчо во том у мня во славном городи во Киеви

У ласкового князя у Владимера —

Милая любимая племяненка,

Душоцька Марфа, Марфа Митревна».

Собирают его слуги верныя

35 Того же коня богатырьцького,

Надевают ему дорогой убор

И садят они Дюка на добра́ коня,

Резвы-ти ножки в стремена кладут;

Провожают-то Дюка Стёпановиця.

40 Поеха’ ли боярин Дюк Стёпановиць —

Видели ведь молодця ведь сядучись,

Не видели дородного поедучись;

Тольке у Дюка курёва стоит,

Курёва же стоит, да дым столбом валит;

45 Ище матушка сыру земьлю потребало,[216]

Быстрыя рецьки сколыхалисе,

Синее море сколыбалосе,

Леса-ти дремучи щевелилисе.

Ай во ту же-то было ночку тёмную,

50 Марфушки-то чудной сон привидялсе:

Находит туця, туця грозная

С ту ли со встоцьную стороноцьку;

Надошла эта туця, туця тёмная

На тот ли дворець она кня́зёвой.

55 Тёмная-та туця россыпа́ласе;

Выпали ис туци ветры буйныя,

Выпали ис туци дожи частыя;

Розогрело, роспекло же красно солнышко.

Марфушка скоро пробужаитце,

60 Горюцима слезами уливаитце.

И приходит к ей дядюшко родимой-от,

Ласковой Владимир стольнё-киевской;

И скоро отпирал двери на́ пяту.

Сидит она на стули рыта бархата,

65 Горючима слезами уливаитце.

Входит Опраксея Королевисьня,

Увидела Марфу-ту Митревну...[217]

Как приходит к ей Опраксея Королевисьня,

Как приходит к ей, ко Марфы, Марфы Митрёвны,

70 Говорит же она скоро таковы реци:

«Шьчо ты, душоцька же Марфа, Марфа Митрёвна,

Приуплаканы у тибя всё очи ясныя?»

Говорит же её дядюшка родимой-от,

Как родимой её дядюшка любимой-от,

75 Ишше ласковой Владимер стольнё-киевськой:

«Ты скажи-ко, скажи, Марфа, сушшу правду мне,

Уж ты ц́ем же, Марфушка, нездорова ты?» —

«Уж ты гой еси, дядюшка родимой мой,

Ты родимой мой дядюшка, любимой мой,

80 Ишше ласковой Владимер стольнё-киевськой!

Как здоровьицё у мня оно по-старому,

Все по-старому здоровьицё, по-прежному.

Тольке видяла я ведь, дядюшка, всё цюдной сон,

Ишше цюдной сон я видяла, ведь дивной он:

85 Надошло-то бутто туця, туця грозная

Как со ту ли со востоцьнюю стороноцьку:

Россыпалась, росходилась туця грозная

Шьчо над нашим над дворьцом да княженеськиим».

Ище князь сидит Владимер призадумалсэ,

90 Он повесил буйну голову

Со своих же он повесил с могуци́х плец́ей;

Прокатилисе из глаз да горюци́ слёзы:

«Уж ты душоцька ты Марфа, Марфа Митрёвна,

Ты любима же моя да ты племянёнка!

95 Как какой же при́дёт неприятель к нам,

Приведёт у нас в победу красён Киев град,

Розорит меня, князя, со кнегиною».

Опраксея-то стоит да умыле́итце:

«Не тужи-ко-се, моё ты красно солнышко,

100 Ишше ласковой Владимер-князь да стольне-киевской,

Этот сон-от перед Марфушкой самой передвидялсэ:

Как приедёт на ей да жених свататце,

Как приедёт на ей со сьвятой Руси;

Ище буйны-ти ветры — он ведь сам на двор,

105 Ище цясты-ти до́жжи — твои слёзы есь,

Красным сонцём обогрело — тибе к радосьти,

Как обрадуёт тибя да большой радосью.

Ишше где-то есь у нас богатая богатина,

Молодой же ведь боярин Дюк Стёпановиць!

110 Не бывал же он у нас ра́вно два года,

Не писал же он нам да скорой грамотки».

Не усьпели же они да слова вымолвить,

Слово вымолвить они да реци выполнить, —

Ишше едёт же бога́тырь-от скоры́м гонцём,

115 Тут бежит скоро Оле́шенька ведь с вестоцькой:

«Уж ты ѓой еси, ты красно наше солнышко!

Как приехал к нам да ишше гось на двор,

Шьчо незваной-от у нас да нежданой-от

Как ис той ли из Иньдии богатыя,

120 Молодой же боярин Дюк Стёпановиць».

Недосуг же тут Владимеру россиживать,

Недосуг-то ёму долго розговор весьти.

Он ведь скоро-то стрецял ведь Дюка Стёпановиця,

Он берёт его за рученьку за правую,

125 Он ведёт ёго в полаты княженеськия,

Шьчо во те ли во гридьны столовыя.

Говорит же ишше молодой боярин-от,

Ишше тот ли у нас да Дюк Стёпановиць:

«Не сажусь-то я к тебе, да всё Владимер-князь;

130 Ты ведь дашь токо подарок дорогой ведь свой, —

Тогда сяду я к тебе на стул же твой,

Я на стул же сяду твой да рыта бархата,

Ты отдашь токо́ любимую племянёнку,

Ты отдашь-то то́ко Марфу, Марфу Митрёвну,

135 Ты отдашь же то́ко Марфу за миня́ замуж».

Говорил-то тут ведь красно нашо солнышко,

Ишше ласковой Владимер стольнё-киевской: