— Я ни у кого не видел таких красивых глаз, как у Сапфиры, — продолжает он. — Огромные, карие. Она была слишком нежной для такой жесткой семьи.

— Я тоже такая? — Раньше дядюшкино мнение не особенно интересовало меня, но сейчас мне почему-то важно его знать.

— Нет, — отвечает он. — Ты сильная девочка из крепкой семьи, просто тебе дали плохое задание.

Теперь, после таких его слов, то, что сказала Алекс, предстает в новом свете. Я была уверена, что все в нашей семье считают меня слабой. Вайя, которая не в состоянии принять даже самое простое решение. Вайя, которая уже один раз провалила Призвание. Вайя, которая не может убить мальчишку ради спасения собственной сестры. Однако теперь два человека говорят прямо противоположное.

Мама Джова сказала, что выбрала меня не просто так. Интересно, что она думала о себе до того, как стала Мамой. Кем она себя считала — героиней или неудачницей? Может ли такая, как я, хранить в себе подобного рода силу?

Я вспоминаю багровые плети, которые пронзали тела ее врагов, — и тут же в ушах звенят крики того несчастного в подвале, резкие, пронзительные.

Нет, подобного рода силу я не хочу.

В дверь коротко стучат, и в комнату вбегают мама с тетей Мейз. Я гляжу в зеркало — проверить, нет ли за их спинами Кейс, Алекс или Кейши, но больше никто не входит. Люка тоже не видно.

Дядюшка встает и откашливается:

— Поправляйся. И больше никогда так не делай. — Он показывает на блюдце с нарезанным яблоком. — Вот, поешь.

Я закатываю глаза и натягиваю одеяло повыше. Дядюшка в своем репертуаре. Но когда он берется за ручку двери, я говорю:

— Спасибо. И поблагодари за меня Йохана, пожалуйста.

Что бы ни думали про Йохана бабушка и остальные, как бы я сама не относилась к некоторым его поступкам, вчера он меня спас. Нарушил правила своего матриарха и рискнул жизнью ради меня.

Дядюшка кивает и выходит.

Тетя Мейз садится на его место, а мама — на край кровати. Распутывает резинку в моих волосах, собирает их аккуратнее.

Я смотрю ей в глаза и вижу, что они красные от слез.

— Мама…

— Зря я тебе сказала, что надо покончить с заданием, — запинаясь, говорит она. — Тогда, по телефону. Ты сказала, что не сможешь, а я на тебя надавила.

— Я пошла к Дэвисам не поэтому. Я хотела спасти Иден. Думала, если посмотрю, как они лишают человека жизни, пойму, как мне это сделать. — Я вздыхаю. — А все пошло наперекосяк.

Тетушка фыркает:

— Да уж!

— Мейз! — кричит мама.

— А что? Ясно же, что все пошло не так: у тебя по всему телу отметины от волшебной плети — места живого нет! — Тетушка качает головой и гладит меня по голове дрожащей рукой. — Когда мы привезли тебя домой, ты была вылитая Мама Джова.

Я зажимаю глаза ладонями:

— У меня в голове мутится. Постоянно что-то мерещится. И я слишком бесхарактерная, чтобы завершить задание до срока и прекратить все это.

Тетушка щелкает языком:

— Если неспособность убить любимого человека — признак бесхарактерности, значит, мы все слабаки. Мама Джова задала тебе невыполнимое задание.

— Не притворяйся! — рычу я, отняв руки от лица. — Никто из вас никогда и не думал, что мне это по силам.

— Это не потому, что мы не верим в тебя конкретно, — неуверенно отвечает мама. — Как сказала Мейз, это просто невыполнимо.

— Предки не задают невыполнимых заданий.

Мама хватает меня за руку, глаза у нее строгие, серьезные:

— Думаешь, я смогла бы убить твоего отца?

— Чего? — У меня словно ребра вдавились внутрь и сердцу негде биться.

— Думаешь, я смогла бы убить твоего отца, если бы получила такое задание? Если бы он должен был умереть ради семьи и волшебства, он, может быть, и сам вызвался бы принести себя в жертву — но неужели ты думаешь, что я смогла бы хладнокровно убить его?

Ну и вопросы у нее!

— Мне кажется…

А может, и смогла бы! Она папу на дух не переносит. Пока они жили вместе, они ссорились, а теперь, когда разошлись, игнорируют друг друга. Не думаю, что она его еще любит. Так что ей было бы легче. И тем не менее.

— Нет.

— Конечно не смогла бы.

Тетушка хмыкает:

— Думаешь, я могла бы убить Катиуса?

Тут я едва не ляпаю: «Да». Однако и здесь я ошибаюсь. Когда у них испортились отношения, тетушка вполне могла выставить его из дома. Но не стала.

Ни та, ни другая не сумели бы выполнить это задание. Мама и тетушка всегда были сильными женщинами. Когда я думаю о них, прямо вижу железную волю и упорство. О себе я никогда так не думала — а все равно им пришлось бы так же трудно, как и мне.

Мама стискивает мне пальцы:

— У нас с папой все было не безоблачно. Бывали трудные времена. Но бывали и хорошие. Неважно, первая это любовь, вторая, третья или четвертая — об этом нелегко забыть. И практически невозможно от этого отмахнуться.

— Тогда почему она меня заставляет? — Этот вопрос не давал мне покоя с самого начала. Задания даются, чтобы ты чему-то научился, стал лучше, подготовился к тому, чтобы принять дар. А тут… К чему, собственно, готовит меня Мама Джова?

Тетя Мейз вздыхает.

— Кто знает, почему предки что-то делают? Из всех нас только мама разговаривает с ними вне Пути Взросления, да и она ничего о них не рассказывает.

Я вцепляюсь в подушку.

— Мама Джова говорит, что выбрала меня не просто так. Но почему? Вряд ли у нас с ней есть что-то общее.

— Сейчас ты на нее очень похожа, — бормочет тетя Мейз.

Мама бросает на нее свирепый взгляд.

— Их логику трудно понять. Мама Джова была колдуньей иного склада. Можно сказать, она всегда балансировала на грани. Долгое время вообще отказывалась практиковать колдовство и в результате оказалась не чистой и не нечистой: она убила надсмотрщиков, чтобы спасти своих, методом, который задействовал одновременно ее собственную кровь чистым образом и кровь других нечистым образом.

Я киваю в такт маминым словам, но что-то не складывается. Мама Джова говорила мне, что не могла решить, какой стать — чистой или нечистой. Она отказывалась практиковать магию не из принципа, в отличие от Кейс. Она просто не могла решить, стоит ли ей этим заниматься, а когда решила, то, как сказала мне мама, получилось нечто среднее.

— Кто-нибудь в нашей семье мог делать то же самое? Так же