Кэролайн: «Тернист и долог путь в Эдем, любимый, так стоитли стенать по пустякам?»

Луиза: «В моей семье умереть в восемьдесят — значит умеретьмолодым». Джо Уайзер: "Медицинские эксперты предпочитают писать«самоубийство» в графе «Причина смерти», а не «бессонница».

Билл: «Его специализацией была Гражданская война, а теперьон понятия не имеет, что это вообще такое, не говоря уже о том, кто победил вней». Дениза Полхерст: «Смерть так глупа. Акушерку, слишком медленноперерезающую пуповину…»

Вдруг словно некая сила включила яркий прожектор внутри егоголовы, и крик Ральфа пронзил солнечный осенний день. И даже шум моторов«Дельты727», совершавшей посадку на взлетно-посадочную полосу N3, не смогперекрыть этот крик.

6

Остальную часть дня Ральф просидел на веранде дома, которыйон делил с Мак-Говерном, нетерпеливо ожидая возвращения Луизы. Он мог бы ещераз позвонить Биллу в больницу, но не сделал этого. Желание поговорить сМак-Говерном прошло. Ральф еще не понимал всего, но знал теперь намного больше.

Если внезапная вспышка озарения и имела какую-то ценность,то все равно не стоило сообщать Мак-Говерну, что именно произошло с егопанамой, даже если бы Билл поверил.

«Я обязан вернуть панаму, — подумал Ральф. — И мне необходимозабрать серьги Луизы».

Великолепный осенний день катился к закату. С одной стороны,ничего не случилось. С другой же — произошло множество разных событий. Мир аурвокруг него возникал и исчезал, как появлялись и таяли проплывавшие в небеоблака.

Ральф почти беспрерывно наблюдал за ними, только разотлучившись в туалет.

Он видел, как старенькая миссис Бенниген в ярко-красномпальто, опираясь на палочку, проводила смотр рядам осенних цветов. Он виделокружающую ее ауру — чистенького розового, словно у новорожденного, цвета — инадеялся, что у миссис Бенниген не так уж много родственников, ожидающих еесмерти. Он видел молодого, не старше двадцати, мужчину, направляющегося к«Красному яблоку». Юноша в блеклых джинсах и вязаном жилете являл собой рекламуздоровья, но Ральф видел облепивший его саван и обтрепанную, полуистершуюся«веревочку», вздымающуюся вверх из центра нимба.

Ральф больше не видел никаких лысоголовых врачей, но околополовины шестого стал свидетелем удивительной вспышки лилового света,вырвавшейся из-под крышки канализационного люка, это трехминутное свечениесловно служило наглядным пособием по специальным эффектам, использованнымСесилем Блаунтом де Миллем в его библейском эпосе «Царь царей», а затем простоскрылось. Он видел также огромную, похожую на доисторического ястреба «птицу»,распростершуюся между трубами ветхого здания маслобойни на углу Говард-стрит.«Птица» испускала красные и голубые тепловые лучи, похожие на длинные ленивыеленты, тянущиеся к Строуфорд-парку.

Когда без четверти шесть в школе закончились занятия, неменее дюжины ребят промчалось к «Красному яблоку», где они могли купить тонныперебивающих аппетит конфет и целые тюки билетов — скорее всего, на футбол,судя по времени года. Двое мальчишек спорили о чем-то, и их ауры одна зелена,а другая трепещущего оранжевого цвета — уплотнились, сжимаясь, а по полюзамелькали вздымающиеся вверх спирали ярко-алых нитей. «Берегись!» — мысленнокрикнул Ральф парнишке, окруженному оранжевым «конвертом», как раз за секундудо того, как Зеленый Мальчик, отшвырнув учебники, заехал тому в челюсть.Мальчишки схватились, кружась в неуклюжем танце агрессивности, затем упали натротуар. Подзадоривающая ребятня моментально обступила дерущихся. А над ниминачал формироваться лилово-красный купол. Эта конфигурация, медленновращающаяся против часовой стрелки, казалась Ральфу одновременно отталкивающейи прекрасной, и он подумал о том, как же выглядит аура над настоящим полембитвы. Ральф решил, что на этот вопрос ему не хочется получить ответ. Кактолько Оранжевый, оседлав Зеленого, принялся тузить противника, из магазинавышла Сью и закричала, чтобы ребята перестали драться.

Оранжевый неохотно отпустил Зеленого. Тот, изображаябесстрастие, отряхнулся и вошел в магазин. Он украдкой бросил взгляд черезплечо, дабы убедиться, что соперник не испортил произведенный эффект. Частьстоявших за Зеленым в магазин, видимо, намереваясь пополнить запасы, остальныесгрудились вокруг Оранжевого, поздравляя того с победой. А над ними никем не видимая,вертящаяся лилово-красная поганка разбивалась на куски. Так очищаетсяобложенное тучами небо перед сильным ветром. Кусочки дробились, истончались иисчезали.

"Улица — это карнавал энергии, — подумал Ральф. —Энергии, выделенной этими парнишками за девяносто секунд поединка, хватило быдля освещения Дерри на целую неделю, а имей возможность люди улавливатьэнергию, выделяемую толпой — внутреннюю энергию грибообразного облака, ее,возможно, хватило бы на освещение всего Мэна в течение целого месяца.

Представляешь себе зрелище мира аур на Таймс-сквер за двеминуты до полуночи в новогоднюю ночь?"

Ральф не представлял, да и не хотел. Он подозревал, чтоувидел лишь край силы такой мощи, что по сравнению с ней все ядерное оружие,созданное с 1945 года, покажется игрушечными пистолетами, из которых детистреляют по пустым консервным банкам. Силы, достаточной для уничтоженияВселенной… Или для создания новой.

7

Ральф поднялся к себе, положил в одну кастрюлюконсервированные бобы, а в другую пару сосисок и стал метаться по комнатам,щелкая пальцами, ероша волосы, ожидая, когда же будет готов его холостяцкийужин. Въевшаяся в члены усталость, невидимым камнем висящая на нем с серединылета, отступила; он чувствовал себя полным неуемной, безудержной энергии, онбыл набит ею. Наверное, именно поэтому людям так нравятся бензедрин и кокаин,вот только когда действие этой силы закончится, он не будет чувствовать себявыжатым лимоном — скорее использованным, чем пользователем.

Ральф Робертс, не ведающий, что волосы, по которым онпроводил пятерней, стали гуще и что впервые за последние пять лет в нихпоявились темные пряди, метался по квартире, сначала мурлыкая, затем напеваястаренький рок-н-ролльный мотивчик начала шестидесятых.

Бобы булькали в своей кастрюле, сосиски варились в своей —вот только Ральфу казалось, что они танцуют в такт старой песенке. Напевая,Ральф покрошил сосиски в бобы, залил полпинтой кетчупа, добавил острого соуса,яростно все перемешал и направился к двери с дымящейся кастрюлей в руке.

Совсем как ребенок, опаздывающий на свой первый в жизниурок, Ральф живо сбежал по ступенькам на первый этаж. Из шкафа в прихожей онвыудил старый кардиган — тот принадлежал Мак-Говерну, но — какого черта! — ивышел на веранду.

Ауры исчезли, но Ральф не разочаровался; в настоящее времяего больше интересовал запах еды. Он не помнил, когда в последний раз испытывалтакой голод. Усевшись на верхнюю ступеньку, с выставленными вперед длиннымикостлявыми ногами, Ральф принялся ужинать. Первый глоток обжег губы и язык.