Когда губы и зубы сомкнулись, он четко услышал — и почувствовал,— как что-то хрустнуло внутри. Звук, как от надкусывания стебля свежего ревеня.

Миссис Перрин остановилась, и Ральф с тревогой отметил, какона слегка обернулась и огляделась по сторонам. «Я не хотел, — мысленно пояснилон. — Честное словом миссис Перрин, я не хотел — ведь я только начинаюпостигать все это».

— Робертс?

— Да?

— Ты что-нибудь слышал? Похоже на пистолетный выстрел?

Ральф почувствовал, как запылали уши, когда он покачалголовой:

— Нет… У меня слух уже не тот…

— Скорее всего, на Канзас-стрит выстрелила выхлопная труба,— произнесла женщина, не обращая внимания на слабые оправдания Ральфа. —Но всеравно, сердце у меня ушло в пятки.

Она снова пошла своей странной скользящей походкой шахматнойкоролевы, затем остановилась и оглянулась еще раз. Аура старухи стала бледнее,но Ральф без труда видел глаза миссис Перрин — пронзительные, как у ястреба. —Ты изменился, Робертс, — сказала она. — Помолодел.

Ральф, ожидавший, чего угодно («Немедленно отдай мне то, чтоукрал, Робертс») смог лишь пробормотать в ответ:

— Вы считаете… Как мило… Я понял… Она лишь махнула рукой:

— Возможно, это только освещение. И я советую тебе, Робертс,не пачкать эту кофту. Я всегда считала мистера Мак-Говерна человеком, исправноследящим за своими вещами.

— Лучше бы он следил за своими головными уборами, — возразилРальф. Пронзительные глаза, уже отворачивающиеся в сторону, снова полоснулиРальфа:

— Что?

— Панама, — пояснил Ральф. — Билл потерял ее где-то.

Миссис Перрин поразмышляла секунду, затем снова хмыкнула:

— Отправляйся домой, Робертс. Если и дальше ты будешьпрохлаждаться на улице, обязательно захвораешь. — И заскользила дальше безвидимого урона, нанесенного бездумным воровством Ральфа.

"Воровство? Уверен, что это абсолютно не подходящее объяснение,Ральф.

То, что ты сделал, скорее…"

— Вампиризм, — мрачно произнес Ральф, отставив кастрюлю сбобами подальше и медленно потирая руки. Он чувствовал себя пристыженным…Виноватым… Но уж никак не распираемым от энергии.

«Вместо крови ты украл у нее немного жизненной энергии, новампир остается вампиром, Ральф».

Верно. Неожиданно ему показалось, что подобное происходит сним не впервые.

«Ты изменился, Робертс. Помолодел».

Вот что сегодня сказала миссис Перрин, но ведь ему постоянноговорят почти то же начиная с конца лета. Основная причина того, что друзья неособенно настаивали на его визите к врачу, заключалась в том, что он невыглядел больным. Он жаловался на бессонницу, однако внешне являл собой образецздоровья. «Думаю, сотовый мед сотворил чудо», — заметил Джон Лейдекер, когдаони в воскресенье выходили из библиотеки — теперь казалось, что это происходилоеще в каменном веке. А когда Ральф поинтересовался, что именно Лейдекер имеет ввиду, тот упомянул о бессоннице Ральфа. «Выглядите вы в тысячу раз лучше, чемво время нашей первой встречи».

И Лейдекер был не единственным. Все эти дни Ральф чувствовалсебя загнанным в угол, увечным и разбитым… Но окружающие продолжали повторять,как хорошо он выглядит, каким отдохнувшим он кажется, как он помолодел.

Элен… Мак-Говерн… Даже Фэй Чепин недели две назад произнесчто-то в этом роде, хотя Ральф и не мог припомнить его слов…

— Нет, могу, — растерянно пробормотал он. — Он спросил, непользуюсь ли я кремом от морщин. Крем от морщин. Боже праведный!

Неужели он и тогда подворовывал, забирая у других ихжизненную силу?

Подворовывал, даже не догадываясь об этом?

— Должно быть, — так же тихо пробормотал он. — Да ведь я жевампир, спаси и сохрани. Господи.

«Но правильное ли это определение? — неожиданно подумал он.— Может быть, в мире аур воришек жизненной энергии называют „центурионами“?»Перед его мысленным взором предстало белое, безумное лицо Эда Дипно, таквозвращается призрак, чтобы обвинить своего убийцу, и Ральф, ужаснувшись,обхватил колени руками и уткнулся в них лицом.

1

В двадцать минут восьмого к дому Луизы подкатил «линкольн»выпуска семидесятых годов. Ральф — последний час он мылся, брился и пыталсяхоть немного успокоиться — стоял на крыльце и наблюдал, как Луиза выбирается сзаднего сиденья машины.

Она распрощалась, и легкий ветерок донес до него задорныймолодой смех.

«Линкольн» отъехал, и Луиза направилась к дому. Пройдяполовину дорожки, она остановилась и обернулась. Томительно долгое мгновениеони рассматривали друг друга, стоя на противоположных сторонах Гаррисавеню,отлично видя, несмотря на сгущающуюся темноту и двести ярдов, разделяющих их.Друг другу в этой темноте они казались скрытно горящими факелами. Луизанаправила на него палец. Движение сильно напоминало жест, которым онавыстрелила в доктора N3, но Ральф не испугался.

«Намерение, — подумал он. — Все зависит от намерения. В этоммире есть несколько ошибок… Но как только тебе становится ясен твой путь,возможность ошибок, скорее всего, сводится к нулю».

Узенький, сверкающий серый Лучик силы возник на кончикепальца Луизы проходящий через сгущающиеся тени Гаррис-авеню. Проезжающая машинабеспрепятственно промчалась сквозь него. Окна машины вспыхнули, на долю секундыпередние фары загорелись ярче… И все.

Ральф тоже поднял палец, и из него стал разрастаться голубойпоток.

Два лучика встретились посередине Гаррис-авеню ипереплелись, как ветки жимолости. Поднимаясь вверх, этот поросячий хвостикбледнел. Затем Ральф согнул палец, и его часть любовного узелка, появившегосяпосередине Гаррисавеню, исчезла, а через мгновение растворился и лучик Луизы.

Ральф медленно спустился с крыльца и пошел прямо по газону.Луиза шла ему навстречу. Встретились они посередине улицы… Там, где на самомделе встретились уже давно.

Ральф обнял ее и поцеловал.

2

«Ты изменился, Робертс. Помолодел».

Эти слова снова и снова возникали в его мыслях — такповторяет одну и ту же фразу заезженная пластинка, — когда Ральф, сидя в кухнеЛуизы, пил кофе. Он не мог отвести от нее взгляд.