А затем я задумался: а когда же это будущее настанет? Почему я счастлив всегда буду завтра, а сегодня еще нет? Почему я живу будто бы наполовину или не в полную силу, не всей душой, если хотите? Я будто бы ощущаю все лишь как эхо. А где же сам голос судьбы? Она еще где-то там, я еще не дошел, осталось немного, и, возможно, за следующим поворотом меня ждет она – судьба с полными счастья глазами. А потом я оглядывался вокруг и видел глаза Сольвейг. Вот же оно – мое счастье. Но мне было этого недостаточно. Ведь мне казалось, что она не чувствует по отношению ко мне того же.

После нашего с ней разговора об истинном союзнике и настоящей любви что-то во мне изменилось, точнее, я начал что-то менять, размышляя, вспоминая и предполагая. Я заглядывал в себя, в прошлое сквозь века, а затем думал о том, каким бы могло быть будущее. И к своему удивлению, обратил внимание на то, что на самом деле снова сам я запрещаю себе быть счастливым, хотя у меня для этого все есть или, по крайней мере, есть главное. И тогда я сокрушался, говоря себе: «Почему? Как мог я быть так глуп? Столько времени своего счастья я упустил, сам отвергая его!» А все потому, что я понял: для моего счастья мне не нужно ждать чего-то от кого-то. Ни я, ни кто-либо другой не знаем и никогда не узнаем, что на самом деле чувствуют другие, ведь порой мы не можем понять даже собственных чувств. Но это пустое стремление зачастую может сделать нас несчастными. Я понял, что, если я вижу свое счастье в глазах Сольвейг, это не значит, что она должна видеть в моих то же самое. Вообще никто не должен тебе ничего, ведь в этот мир мы приходим сами и уходим в одиночестве. И только от нас самих зависит, будем ли мы ощущать себя счастливыми или несчастными.

Я отпустил ее. Мою Сольвейг. И увидел, как необычайная легкость, заметная, возможно, только мне, появилась в ее движениях, а в волосах ее играл едва уловимый ветер, что окрыляет и придает сил.

В моих глазах Сольвейг стала прекраснее, чем когда-либо прежде. И при этом мое сердце не щемило, когда я смотрел на нее, как это бывало раньше. Она перестала быть для меня какой-то недостижимо далекой. Я открыл ей свое сердце, ей такой, какая она есть, не ожидая от нее ничего. И тогда Сольвейг стала наконец его частью.

Я почувствовал невероятную радость, она наполняла меня всего. И теперь в каждой минуте, проведенной вместе, рядом, чувствовал не только то, что мы разделены чем-то незримым, но еще и то, что я полностью принимаю ее и при этом открываю себя для нее.

Мне стало уютно с ней, а ей, уверен, стало легче со мной. Ведь наверняка она ощущала это немое требование, а может быть, даже чувствовала себя несчастной оттого, что не в силах на это требование ответить. А еще хуже, если чувствовала, что я не принимаю ее такой, какая она есть. Что жду, чтобы она изменилась и была такой, как нужно мне. Ведь без этого я несчастен. Получается, я еще и взваливал на нее ответственность за мое счастье. А ведь я не мог осознать, что для счастья нужно ей самой.

Но главное, что я понял, – это то, что, пока ты сам не достигнешь своего счастья, вряд ли ты сможешь в полной мере одарить им других. Я понял, что стремиться к своему счастью – это не эгоизм. Это необходимость, чтобы не делать несчастными тех, кто рядом. Не обвинять их, не ждать, не требовать.

Счастье – настоящее, искреннее и истинное ощущение счастья, – я уверен, не зависит ни от кого, кроме тебя самого. Я вижу счастье в глазах Сольвейг. Я его вижу, но ведь она здесь ни при чем. Она ведь не смотрит на мир моими глазами.

Все сталкиваются с этим. Но немногим удалось осознать, с чем они столкнулись, ища и причины, и ответы в ком-то другом, а не в себе.

Какими несчастными мы можем сделать себя и какими счастливыми! И между одним и другим лишь мгновение.

– Жизнь то бросает нас в пропасть, то поднимает к небесам. Мы то на седьмом небе от счастья, то бесконечно несчастны.

Я был удивлен, что Сольвейг ответила мне, апеллируя к тем же категориям, что и я.

– Мне кажется, я знаю способ быть счастливым… – с улыбкой сказал я.

Она оживленно, но недоверчиво взглянула на меня. Ее ладони обхватили только что принесенную чашку. Она была горячей от черного кофе, как всегда без сахара, который Сольвейг почему-то всегда заказывала, следуя, возможно, старой привычке. Ведь она его никогда не допивала. Это было лишь отголоском прошлого, хотя она сама уже изменилась, вкусы ее изменились. Я задумался, часто ли мы следуем привычке, которую сами не замечаем? Например, привычке пить кофе, хотя, возможно, он нам уже не нравится так, как раньше, во времена бессонных, тревожных ночей подготовки сопротивления «ЕО». Времена те прошли, а привычка осталась. И несмотря на то что она уже была бессмысленной и не доставляла удовольствия, мы все-таки ей следовали.

Я остановил взгляд на своей опустошенной чашке, рассматривая причудливые узоры, оставленные горьким напитком. «Надо бы попробовать это изменить», – думал я. А ведь это не оказывает сильного влияния на нашу жизнь, правда ведь? Какая разница, что мы пьем за завтраком – воду или чай, кофе или вообще ничего.

А если посмотреть на привычки, которые оказывают значительное влияние? Например, на привычку вечно что-то искать, находиться в поиске, не находя при этом своей цели. И как бы ни была важна цель, она ушла на второй план, потому что ты привык быть в этом состоянии поиска. И даже если твоя цель прямо тут, всего в шаге от тебя, ты будешь ходить вокруг да около, боясь позволить себе достигнуть ее, ведь тогда все изменится. И ты не будешь знать, как себя вести и что с этим делать. Многие боятся своих желаний, сами делают их недосягаемыми, хотя на самом деле они могут быть не так уж и далеки. Что же мешает? Эта странная привычка быть всегда неудовлетворенным, ущемленным и несчастным?

Правда ведь, порой для некоторых людей можно сделать все, что они просят, но в итоге они останутся недовольны, да еще и обвинят тебя в своем недовольстве под мнимым предлогом? Они всегда найдут в чем упрекнуть тебя, пусть даже на самом деле это не имеет к тебе никакого отношения.

«Скверный характер», – скажет кто-то. Несомненно. Но я убежден, что есть кое-что еще. Это то, что однажды им позволили так себя вести, не остановили их, не воспитали, не объяснили, что таким отношением они делают несчастными не только окружающих, любящих их людей, но и себя. Ведь они обрекают себя быть вечно неудовлетворенными, что бы с ними ни произошло хорошего. Они уже привыкли к этому состоянию и не желают из него выходить. Возможно, в какой-то степени даже осознанно используя свою «неполноценность» для манипуляции окружающими. Но разве можно быть счастливым, когда ты вынуждаешь себя и любящих тебя людей играть эти странные роли?

– Аск! – прервала она мои мысли. – Что ты говорил про способ быть счастливым?!

– Извини, – смущенно ответил я. – Так вот, мне кажется, что счастливым ты становишься тогда, когда принимаешь то, что происходит с тобой.

Она в изумлении приоткрыла рот и, похоже, не находила слов, чтобы что-то сказать. В воздухе повисло молчание. На мгновение мне показалось, что даже в кафе все затихли.