для той же цели на новых местах: водворенцы польские ничего этого не имели. Рабочую лошадь — основное подспорье земледелия, должны они покупать, истрачивая не менее 25 руб[лей] из 55, и в то время, когда приобретение топора, заступа, пилы, телеги, саней и для земледелия сохи и бороны (непременно с железными зубьями по требованиям первобытной сибирской земли), а также и сбруи — по сибирским ценам на 30 руб[лей] приобрести нет никакой возможности. Увеличение денежного пособия, по крайней мере на цену непредусмотренной лошади, должно было сделаться, при практическом осуществлении проекта, неизбежным и настоятельным. Затем осуществление в Сибири правил о попенных деньгах и вследствие того приметное уменьшение лесной промышленности и высокие цены на лес делают невозможною покупку готового сруба за 15 руб[лей], а чрез это укрепляют необходимость увеличения пособия еще на лишние прибавки денег до ста рублей на лесистые местности и свыше ста на южные безлесные.

Под такими-то крупными и неблагоприятными условиями приводилось селить польских водворенцев по целой Сибири и в восточных губерниях России. В Сибири достигнута только одна цель: переселенцы водворены в округах, наиболее дающих благоприятные данные для земледельческого труда, если не принимать в расчет того, что на этот благородный, но тяжелый труд приглашены люди, не владеющие достаточными способностями, на большую часть без призвания, без охоты, что называется без рук. Приведены они в Сибирь или отдельными партиями, или в общих арестантских партиях на устройство быта по случайным законам, которые обыкновенно на практике говорят всегда надвое. Размещались они до распределения или в особых казармах, или на правах обыкновенных ссыльных, при тесноте и по невозможности в самых тюремных замках в соединении с прочими преступниками. На места водворения их переправляли также на правах пересыльных арестантов: под багаж 12 человек полагалась одна одноконная подвода, под слабых и дряхлых одна на двух, одна же для пяти малолетков и по одной подводе для двух женщин с грудными детьми. Пришли они большею частью без семейств, оставшихся на родине, в расчете, что высылка их — только временная мера наказания. Несмотря на все внушения начальства, они сначала ни под каким видом не хотели выписывать своих семей, говоря, что не желают подвергать их тому же неизвестному будущему, какому они сами подвергнуты. У всех твердо укреплена была вера, что со временем возвратятся на родину и трудиться считали здесь лишним. Когда ослабла подобная вера и исчезла надежда, они стали выписывать семьи; более других упорные и заленившиеся высланы в Восточную Сибирь. Однако на местах они получили категорическое заявление о том, что приведены сюда для водворения на казенных землях и для занятия земледелием, что они зачислены в сословие государственных крестьян, что им не только воспрещена приписка к городским состояниям и житье в городах, но даже отлучки далее черты той волости, в которой водворены. Все это внушало им земское начальство с предворением, что нерадивые и пренебрегающие земледелием будут без всякого послабления подвергаться наказаниям, как-то: назначениям в общественные работы, арестам, телесному наказанию и, наконец, удалению из обществ для неисправимых в отдаленные места Сибири. Для того, чтобы водворенцы не имели возможности распространять здесь какие-либо вредные идеи и затевать опасные замыслы — над ними установлен надзор. Насколько последний затруднителен и мало ведет к цели, мы уже имели случай объяснить выше по поводу сосланных на поселение. Насколько затруднительна система принудительного земледельческого труда — доказывают сами водворенцы стремлениями своими в ту среду городской жизни, где не без точного основания мелькают для них надежды на верное и практическое применение их ремесленных и научных знаний. В городах — наибольшая сумма врачующих средств против той болезни, которую на этот раз предположено лечить ссылкой и водворением, но которую то и другое еще более раздражает.

Во всяком случае, из высланных водворенцов в Тобольской губернии поселены в семи многоземельных волостях Ишимского округа, в Тарском, как не представляющем также особенных неудобств, в Омском и Тобольском: в последнем на тех немногих удобных землях, которые остались свободными.

Теперь опыт указал на подобные неудобства, и они мало-помалу устраняются.

К числу благотворных мероприятий, каковые привелось испытать новейшей системе политической ссылки, должно отнести, прежде всего, многочисленные случаи прощения, имевшего последствием значительную сумму облегчений и не остановившегося перед даровавшем полной свободы там, где это имело возможность.

* * *

Прежде всего, освобождены все те молодые люди, не достигшие 20-летнего возраста, для которых облегчением участи стало оправдание в уступках неопытной молодости, склонной к увлечениям, но далекой от закоренелой и опасной преступности. Во-вторых, получили свободу все иностранные подданные, замешавшиеся в мятеже, все эти искатели приключений, большею частью люди без крова и определенных профессий, ненужные и бесполезные в ссылке; за исключением тех, которые успели закрепить связи в одно время посредством браков или обеспечившие себя каким-либо ремеслом и занятием. Таковых приметное число осталось, по доброй их воле, в Сибири. Более двух тысяч иностранцев (считая в том числе по тяжкой преступности попавших в Сибирь) освободили Россию, возвратясь на попечение своих правительств.

Все число приговоренных к каторжной работе, начиная с 1866 года, постоянно ослабевало чрез уменьшение сроков, которыми облегчалась участь их сначала на половину, потом на 1/3 до значительно ускоренного права выхода на поселение. Те же неоднократные распоряжения и в то же время сокращали сроки для приговоренных на поселение к выходу их на житье и поступивши в сословие государственных крестьян. Для других категорий, сосланных с меньшей виновностью, льготные послабления простирались до дозволений приписки к городам из селений, к выезду из Сибири в Россию и, наконец, к праву житья в Царстве Польском. Из таковых ссыльных в Сибирь или отдаленные города России около двух тысяч получило свободу из арестантских рот и до пяти тысяч из сосланных административным порядком под надзор полиции. В последнем случае можно рассчитывать еще на большие льготы и ожидать новых прощений, когда кончит свои работы особая комиссия для лиц, находящихся под полицейском надзором, о назначении которой мы читаем в 106 № «Правительственного вестника».

Максимов С. В. Сибирь и каторга, в 3-х ч.

СПб., 1871. С. 80–100

№ 2. А[лександр?] [Платонович?] Макаров — Очерк водворения по Тобольской губернии переселенцев из Царства Польского и Западных губерний после мятежа 1863 года (По материалам архива Тобольской казенной палаты)

Об авторе работы нельзя сказать ничего определенного. Скорее всего, это Александр Платонович Макаров, служивший архивариусом в Тобольской казенной палате[469], но уверенности у нас нет. Не удалось найти никакой другой информации о создателе