Оба юриста понимали: этот вопрос следовалоподнять еще годы назад, теперь же попытка вернуться к нему являлась выстрелом свесьма дальним прицелом. Вышедшие совсем недавно постановления Верховного судастраны категорически не рекомендовали судьям рассматривать любые петиции,поданные позже установленных сроков. Однако сейчас речь шла о конкретном факте– уж его-то суд должен принять во внимание? Адам вновь и вновь переписывалтекст ходатайства, факсом отсылая каждый новый экземпляр Гудмэну. Он надеялся,что суд штата ответит быстрым отказом удовлетворить жалобу и тогда можно будетобратиться уже в федеральный суд.

Ровно в десять утра он послал окончательныйвариант ходатайства клерку Верховного суда Миссисипи, а его копию факсомпередал Брейку Джефферсону из аппарата его чести Флинна Слэттери. Другая копияушла в апелляционный суд Нового Орлеана. Затем Адам по телефону связался сРичардом Олэндером, чтобы сообщить чиновнику о своих действиях. Мистер Олэндертут же распорядился отправить копию документа в Вашингтон.

В дверь постучали. Повозившись с ключом, Адамоткрыл ее. На пороге стояла Дарлен.

– В приемной вас ждет посетитель, некто УинЛеттнер, мистер Холл.

– Спасибо, Дарлен. Иду.

Выглядел Уин так, как и положено владельцуречного дока, просторные штаны, заправленные в высокие ботинки, клетчатаярубашка и бейсбольная кепка с длинным козырьком. Мужчины обменялисьприветствиями. “Клев замечательный, Ирен чувствует себя превосходно, когда,сынок, появишься в Кэлико-Рок?”

– В городе я по делам. Хотел бы оторвать тебяминут на пять, – шепотом сказал Леттнер, повернувшись спиной к секретарше.

– Конечно. Мой кабинет за углом.

– Нет. Давай-ка лучше пройдемся.

Спустившись лифтом в вестибюль, они вышли наМейн-стрит. С тележки уличного торговца Уин купил пакетик жареного арахиса,протянул его своему спутнику. Адам отказался, и они неторопливо двинулись всторону мэрии. Леттнер жевал орешки, щедрыми горстями швыряя их голубям.

– Как Сэм? – наконец спросил он.

– У него две недели. Как бы вы себячувствовали на его месте?

– Думаю, возносил бы молитвы.

– До этого он пока не дошел, но ждать осталосьнедолго.

– Значит, казнь состоится?

– Во всяком случае, определен ее день.Остановить ее на сегодняшний день мы не в силах.

Леттнер бросил в рот пару орешков.

– Что ж, желаю удачи. После нашего разговорасудьба Сэма стала вызывать у меня искренний интерес.

– Приятно слышать. Вы приехали, чтобы пожелатьмне удачи?

– Не только. Когда мы расстались, я многодумал о Кэйхолле и взрыве. Копался в своих бумагах, чего не делал уже десятоклет, болтал по телефону с друзьями об операциях против Клана. Жаркое было времечко!

– Жаль, что не застал его.

– Словом, в голову пришли некоторые мысли, и ярешил ими поделиться.

– Я весь внимание.

– В основном они связаны с Доганом. Ты жезнаешь, он погиб ровно через год после того, как дал показания в суде.

– Знаю. Сэм рассказывал.

– Вместе с женой старина Джереми взлетел навоздух. По официальной версии, в отопительной системе его дома произошла утечкапропана. Хватило одной искры, чтобы дом превратился в огненный шар. Хоронилисупругов в закрытых гробах.

– Печальная история. И что?

– Видишь ли, мы никогда не верили в подобноестечение обстоятельств. Криминалисты обследовали то, что осталось от системы.Доказательств никаких, но спецы пришли к выводу, что газу помогли утечь.

– Как это связано с Сэмом?

– Никак. Это может быть связано с тобой.

– Боюсь, не совсем понимаю.

– У Догана имелся сын. В семьдесят девятом онпошел в армию и оказался в Германии. Летом следующего года Джереми вместе сСэмом предстал перед судом в Гринвилле, и вскоре стало известно, что онсогласился дать показания. История вышла довольно громкой. В октябревосьмидесятого сын Догана ушел в самоволку, там, в Германии. Ушел и исчез. –Леттнер швырнул голубям скорлупки. – Естественно, военные бросились на поиски,но никого не нашли ни через три месяца, ни через год. Доган погиб, так и невыяснив, что случилось с сыном.

– Что же с ним случилось?

– Не знаю. О парне до сих пор ничего неслышно.

– Он мертв?

– Скорее всего. Никаких следов.

– Кто его мог убить?

– Наверное, тот же, кто убил и его родителей.

– Вы пытались установить имя?

– У нас была теория, но отсутствовалподозреваемый. По нашим предположениям, сына украли накануне суда, чтобыпредостеречь Джереми. Видимо, Доган знал какие-то секреты.

– Зачем же тогда было взрывать после суда егодом?

В сквере перед зданием суда они опустились наскамейку. Машинально Адам взял из пакетика несколько орешков.

– Кто располагал информацией о взрыве? –спросил Леттнер. – Детальной информацией?

– Сэм Кэйхолл. Джереми Доган.

– Так. Кто защищал их в ходе первых двухпроцессов?

– Кловис Брэйзелтон.

– Логично ли предположить, что кое-какиеподробности были известны и Брэйзелтону?

– Вполне. Он считался активным членом Клана,если не ошибаюсь.

– Не ошибаешься. Получается, трое: Сэм, Догани Брэйзелтон.

На мгновение Адам задумался.

– И может быть, еще один таинственныйсообщник.

– Может быть. Доган мертв. Сэм молчит.Брэйзелтона не стало много лет назад.

– А с ним-то что произошло?