разогревала публику перед выступлением «главной суперзвезды» – Деандра.

Настя начала скучать. Хотелось танцевать – есть и пить она уже не могла.

Тут – как спасение – во главе стола произошло некоторое движение. И Настя увидела, что в центр зала вышла Лиэлид об руку с блистательным Далардом. Они начали танец, и сразу череда пар потянулась от стола. Музыка заиграла жизнерадостнее и ритмичнее.

Эл, болтавший без умолку с Иридионом, неожиданно резко обернулся к приунывшей Настасье.

– Идём! – сказал он, протянув услужливо руку.

Настя даже растерялась от столь внезапного предложения. В проницательных серых глазах Эливерта плясали озорные искорки, он улыбнулся с несвойственным ему добродушием.

– Идём! – игриво усмехнулась в ответ Настя, и с царственным видом они прошествовали к танцующим.

***

Романова не боялась опозориться. Она уже посмотрела, как танцуют другие, и готова была повторить несложные движения.

Во-первых, некогда Настя занималась танцами, во-вторых, она чувствовала, что эти движения так же близки и понятны её душе, как и всё в этом мире.

Тёплые руки Эливерта мягко сжали её ладони. Он подмигнул лукаво.

И началось плавное скольжение по залу, от которого восторженно затрепетало сердце, и пошла кругом голова. Иногда из общей маскарадной пестроты вдруг проступало чьё-то знакомое или не очень знакомое лицо.

– Мне кажется, на нас все смотрят, – призналась Настя Ворону.

– Тебе не кажется. Гляди, Корви уже краснее, чем его камзол! Сейчас взорвётся от ярости, лопнет, как переспелый гриб-дождевик. Доставим старой жабе ещё немного удовольствия?

Настя вопросительно приподняла бровь, глядя в светлые лукавые глаза атамана.

– Мы ведь влюблённая пара, моя дорогая, не забывай! Добавим огня в наш танец, пусть искры страсти сверкают в каждом движении, в каждом взгляде! Пусть Корви удавится от зависти, и не только он, – Эл порывисто притянул её за талию и шепнул, скользнув по коже знойным дыханием. – Подыграй мне, ненаглядная моя!

– Ой, ли! Может, ты просто меня дурачишь? Тебе эти забавы нужны, чтобы подразнить публику или подобраться поближе ко мне? А? Я не права?

Эливерт рассмеялся весело.

– Почему бы не совместить приятное с вдвойне приятным? Ты ведь пришла сюда веселиться – так долой скуку! Покажем, на что мы способны. Пусть Лиэлид на время забудет о покое, и её гости-снобы тоже!

– Ты неисправим. Это мне в тебе и нравится! – беспечно заявила Настя, обвивая руками его шею.

Она приняла игру. Ведь это было так весело. Теперь всё обращалось в забаву, теперь к месту были любые слова, и можно было не смущаться пылких взглядов.

И танец превратился в этакое знойное танго на кирлийский лад: пламенные взгляды, смелые объятия, в каждом движении – вызов.

– Вот теперь точно все смотрят!

Эливерт, пытаясь перекричать музыку, что звенела всё громче и громче, склонился к Насте так, что коснулся её лица горячей щекой, чуть колючей, хоть щетину невозможно было разглядеть даже вблизи. И вновь что-то пугающее встрепенулось в душе, шустрыми мурашками пробежалось вдоль позвоночника, ёкнуло в сердце.

«Опасный мужчина! – предостерегающе шепнул разум. – Хорошо, что мы только друзья. От таких теряют голову. Раз и навсегда. И остаётся только тёмный омут… Хорошо, что мне не надо этого бояться».

И Рыжая рассмеялась заливисто, отдаваясь в объятия беспечной шалости.

***

Миледи Соур объявила долгожданный выход милорда Деандра. И, наконец, юную певичку сменил дворцовый мастер и виртуоз.

Несмотря на негативное отношение к менестрелю со стороны Эливерта, у Насти сложилось о музыканте вполне положительное мнение. И теперь ей впервые представился шанс услышать Деандра, что называется, в действии.

Настя была потрясена. Люди не могут петь так!

У Деандра был истинно ангельский голос, от которого присутствующие в зале дамы погружались в транс, словно кролики, на своё несчастье повстречавшие удава.

И, конечно, баллада была о любви! Таким божественным голосом невозможно было петь о чём-либо другом.

Рядом с любимцем публики восседала Соур, изысканная, как бутон лилии. Её тонкие пальцы перебирали струны инструмента, напоминавшего маленькую арфу.

Казалось, что песня посвящалась самой виновнице торжества – хозяйке Жемчужных Садов. Но, нет…

Поэт не смотрел в её сторону. Он ловил восхищённые взгляды, которые бросали ему вместо цветов, очарованные песней поклонницы. И Настя поняла, что, на самом деле, его сердце не пленила сказочная красота госпожи Лиэлид, хоть он и пел ей головокружительные дифирамбы. Превыше своей миледи, он любил славу.

Но за его голос можно было простить не только самовлюблённость и заносчивость.

Путник одинокий,

Бродяга-менестрель,

Жизнь твоя – дорога,

Мох лесной – постель.

Но, устав скитаться

В поисках любви,

В сад ты постучался

Дивной красоты…

Нет в саду хозяев –

Всюду лишь цветы.

И смеются птицы

Средь солнечной листвы.

Здесь искрятся розы

Бриллиантами росы,

В ароматах сладких

Грезят здесь кусты.

Средь цветов прекрасных

Ты нашёл одну –

Розу, как голубку,

Как светлую мечту.

Не уйти вовеки

От этого цветка,

Цепью золотою

Прикована душа.

О, мой сад прекрасный!

Дороги позабуду!

Пленником счастливым

Твоим отныне буду!

– Ну, довольно, давай передохнём! – предложил Эливерт некоторое время спустя, отводя Настю в сторонку, на то самое место, откуда они ранее вели наблюдение за гостями Лиэлид. – Ты восхитительно танцуешь, дорогая!

– Начинаю всерьёз подозревать, что цель твоей обходительности не развлечь меня, а соблазнить, бесценный мой друг! – продолжая игру, рассмеялась Настя, принимая из рук разбойника бокал, ловко подхваченный им у очередного пробегавшего мимо слуги.

– В твоих подозрениях есть немалая доля правды, солнце моё! Не стану скрывать, я бы не отказался. Но боюсь, что мне уготована иная участь. Ты – крепкий орешек, Рыжая! Посему, быть нам друзьями, и не более…

– Лично я на иное и не претендую, дорогой.

Их хрустальные бокалы встретились, наполнив воздух вокруг тонким звоном.

– Позвольте вас побеспокоить! – окликнул их Иридион.

Рядом с эстийцем красовались худощавые «девицы-журавлята». Кокетливо хлопая ресницами, они не сводили глаз с Эливерта. Чуть в стороне от них держался Наир.

– Знакомьтесь, миледи Карвелли и миледи Ларвелли ир Талл из Самли! Милорд Элиол, не сочтите за дерзость, но эти юные дамы пленились вашими танцами и жаждут, чтобы вы пригласили, хотя бы одну из них!

Эливерт отвесил картинный поклон двум зардевшимся девицам.

– Вы ведь одолжите, миледи, вашего мужа? Всего на один танец… – сказала Карвелли (или Ларвелли) – Настя особо их не различала.

– Моя дорогая супруга не имеет привычки меня одалживать, – заметил Эливерт сурово.