Кайл продолжал осторожно пробираться сквозь толпу, время от времени здороваясь с кем-то и улыбаясь слегка, не разжимая тонких губ.

Настя провожала его взглядом. С восхищением рассматривая своеобразные черты лица, короткие чёрные волосы, что непослушно ершились на затылке, удивительную манеру улыбаться, сомкнув губы. А одет он был в красивую рубаху глубокого синего цвета, отчего глаза мужчины сияли морским аквамарином. На груди и воротнике изумрудами сверкала эмблема «Девятизвездье» – герб Кирлии.

– Так что там за сплетни? Расскажите, что болтают! – нетерпеливо попросила Настя.

– Так, так, так… Э, как мы оживились! – гаденько протянул Эливерт. – И куды нас понесло? С чего вдруг такая странная заинтересованность? А, Рыжая?

– А с чего это вдруг такие странные насмешки, а, Ворон? – в тон ему ответила Романова. Потом добавила торопливо, сбиваясь, словно оправдываясь: – Я всего лишь стараюсь быть в курсе событий этого мира. Мне же нужно понимать, кто есть кто. Сами говорите , личность необычная. Потому и спрашиваю.

– Да-да… Меня почти убедили твои пылкие заверения, родная моя, – хмыкнул атаман с привычной ядовитой усмешкой. – Твоя любознательность – качество весьма похвальное. Но проявляется она как-то… э... выборочно. К примеру, ты не горела таким воодушевлением, когда мы тебе рассказывали о милорде Корви.

– Ты невыносим! – вздохнуло Настя. – С тобой совершенно невозможно говорить. Наир, спаси меня от него! Объясни толком, что за персона этот Кайл! Я слышала, миледи Лиэлид сердилась, что он опоздал. Выходит, он – птица важная, и не одну меня интересует его личность.

– Дэини, – не унимался Эл, – может, я лезу не в свои дела, но одну мудрую вещь я тебе всё-таки скажу… Поверь мне, солнце моё – лучше найди себе другой объект для восхищения!

– Тебя послушать, так вокруг одни дураки и мерзавцы. Мне, разумеется, нет дела до этого Кайла, но, подскажи уж тогда, драгоценный мой, кто же тут достоин моего внимания, а? Уж не ты ли сам?

– А что? Разве я не мечта любой женщины? – нагло улыбнулся Эл. – Мой сладкий сахар, ты же сама знаешь, лучше меня вовек не сыскать!

– А уж скромнее тебя... Хоть всю Долину Ветров обойди три раза! – рассмеялся лэгиарн.

– Отстань, репей колючий! – отмахнулась Настя. – Надоел – сил нет.

– Дэини, я серьёзно, – в тоне Эливерта что-то изменилось почти неуловимо, он не отступил от привычного ехидства, но шутки оставил в стороне. – Если уж сравнивать меня и Кайла, даже я предстану лучшей партией. Я – проходимец. Но я в этом сознаюсь и не строю из себя благородного рыцаря.

– А он, стало быть, строит? – не унималась Романова.

– Не о том речь… Как объяснить-то тебе? Нет, он не играет чужих ролей. Кайлу и приукрашивать себя не нужно. Женщины любят таких! Загадочных, молчаливых, с невысказанной тоской в глазах… Ведь так, Дэини? Я прав? Вам всегда чудится, что в глубине этих глаз покоится какая-то горькая тайна. И её так хочется разгадать! И каждой мнится, что только она способна сделать это: развеять туманные призраки воспоминаний, разогнать ночные кошмары, выбелить угрызения совести и обрести раз и навсегда своего рыцаря, исцелённого с помощью любви от одиночества. Но за каменной стеной вместо блаженства вы находите лишь ещё одну неприступную стену. Изгои вовсе не жаждут, чтобы их спасали, стучались им в душу. Но сердце же ёкает в женской груди при встрече с загадочным незнакомцем, за которым тенью следует тайна. О, скольких уже сгубило любопытство, и скольких ещё погубит! Загадки – они влекут их, как пламя манит мотыльков. Но страдают от этого только сумасбродные бабочки. Стоит ли бросаться в огонь, если он всё равно не может согреть? Это холодное пламя, Дэини, – тихо прошептал Эливерт, наклоняясь ближе к Насте. – Держись от него подальше! На нём лежит проклятие…

– Ой, всё, мне уже страшно до ужаса! – хмыкнула, отстраняясь Романова. – Так, значит, этот Кайл – просто чудовище во плоти, так?

– Да не слушай его, Дэини! – вмешался Наир. – Эл, зря жуть нагнал. Милорд Кайл достоин уважения и восхищения.

– Да, с этим не поспоришь, – согласился Эливерт. – О нём даже баллады слагают:

И глаз его сапфировых

Бездонная краса

Пленяла без оружия

Женские сердца!

Настя удивлённо приподняла брови, а Эл покривился, словно клопа съел случайно, но тотчас продолжил.

– Это о нём, о Кайле. Милорд Деандр измыслил, сразу после Битвы при Эсендаре. С тех пор немногое изменилось. Не пойми превратно! Я его не пытаюсь оговорить, не хочу сказать, что Кайл – негодяй или бабник. Как раз наоборот. Он – человек чести. Но он из тех людей, до души которых не достучаться. А некоторым, кажется, очень хочется…

– От кого я это слышу? – покачала головой Настя. – Атаман разбойничьей вольницы – это просто эталон открытости.

Эл потёр нос и пробурчал в сторону:

– Да уж! В следующий раз говори тише! Мы не в лесу. Услышать могли.

– Как скажешь, дорогой, – широко улыбнулась Анастасия. – Может быть, в конце концов, перейдём от разглагольствований о пристрастии мужчин и женщин вообще, и моих лично, к вполне конкретным вопросам. Кто такой этот Кайл? И что он из себя представляет?

***

– Ну… как я уже говорил, сам он обычно немногословен, – начал Эливерт. – И большая часть того, что о нём говорят – пустые сплетни. Появился он при дворе короля Кенвила сравнительно недавно, года четыре назад…

– И сразу же приобрёл известность, какую многие ждут всю жизнь, – вдохновенно вставил Наир. – Милорд Кайл стал одним из самых прославленных героев Эсендарской Битвы. Его самоотверженность, доблесть и отвага не могли остаться незамеченными.

– Нисколько не сомневаюсь в его бесстрашии, – холодно заметил разбойник, – но я бы скорее назвал его склонность к подвигам равнодушием к собственной судьбе. Не боится смерти лишь тот, кто не ценит собственную жизнь.

– Не могу согласиться с тобой, Эл, – покачал светлой головой лэгиарн.

– Так или иначе, именно после Битвы при Эсендаре взошла блистательная звезда нашего героя, – пафосно продолжал атаман. – Его узнали при дворе, он получил поддержку его величества ар Лоннвина. И даже рифмоплёт Деандр не обделил его своим вниманием и сложил о полукровке с Севера пару проникновенных баллад. Ну, я